– Это тоже идея Андрея. Собственно, главная его идея состоит в том, чтобы доказать, что с выходом на пенсию жизнь не только не заканчивается, она во многом только начинается. У человека начинается тот самый золотой век, когда жизненного опыта УЖЕ достаточно, чтобы научиться радоваться всему и не обращать внимания на ерунду, а физических сил ЕЩЕ достаточно для того, чтобы было, чему радоваться.

– А при чем тут внешний вид официанта? – не поняла Настя.

– Ну как же! Пенсионеры крайне редко ходят в рестораны, если живут только на пенсию, это для них слишком дорого, а ведь поход в ресторан – это определенный символ, понимаете? Символ того, что ты включен в общую жизнь, что ты выходишь в свет, что ты можешь себе что-то позволить. Ходить в рестораны надо обязательно, если не хочешь состариться раньше времени. Поэтому он устроил в клубе это кафе, где можно поесть или просто выпить чаю за чисто символические деньги, но весь антураж будет соответствовать первоклассному ресторану. Вы обратили внимание на официанта, а на меню вы взглянули?

– Ну… да, – растерянно ответила Настя. – Я прочитала, что здесь есть и сколько это стоит.

– Да я не об этом! Я об обложке. Вы обратили внимание, в какие корочки помещено меню? Кожа, золотое тиснение, виньетки. Здесь все, кроме цен, по высшему разряду. Ведь в советское время как было? Старикам – то, что похуже. Если удобная для старческой ноги обувь, то такая, что без слез не взглянешь. Одежда – вообще караул. Оправы для очков – жуть впотьмах! Понятно, что пенсионеры, если им никто не помогает, не могут позволить себе дорогие покупки, но кто сказал, что дешевое непременно должно быть уродливым? Пусть оно будет из недорогих материалов, но пусть будет красивым. Впрочем, Настенька, вы меня останавливайте, а то я вас совсем заговорю: как только речь заходит о клубе и об идеях Андрея, я начинаю фонтанировать. Вы ведь не просто кофе хотели выпить, вы же хотели о чем-то спросить. Спрашивайте.

Настя ложечкой отломила кусочек пирожного и попробовала. Да, наверное, его сделали из дешевых продуктов, но оно было вкусным и – что самое главное – невозможно красивым, продуманно-разноцветным, с украшениями из ягод и жидкого шоколада.

– Я хотела в первую очередь узнать ваше личное мнение о Корягиной и Павловой.

– А во вторую?

– Я попросила бы вас назвать мне членов клуба, которые лучше всего были знакомы с убитыми и могли бы о них рассказать.

– Ясно. Что касается меня, то я, конечно, расскажу вам все, что знаю, только знаю-то я не особо много, я ведь здесь всего полгода, с августа. А Аиду Борисовну убили в конце сентября, так что знакомы-то мы были только полтора месяца. Но кое-чем, конечно, поделюсь. А Корягину я вообще не застала, ее ведь убили в марте, кажется, да?

– Жаль, – огорченно протянула Настя, – а я так на вас рассчитывала.

Тамара утешающим жестом похлопала Настю по руке и хитро улыбнулась:

– Настенька, я, конечно, многого не видела сама, но зато мой салон – это место, где можно все узнать из третьих рук. Уж всеми сплетнями, которые ходили и ходят по клубу, я вас обеспечу в избытке. А вы потом сами разбирайтесь, что там правда, а что – выдумки.

Из рассказа Тамары Настя узнала, что в клубе «Золотой век» образовалась небольшая компания из трех женщин и одного мужчины. Эдакий четырехугольник, только не равносторонний. Входили в компанию Галина Ильинична Корягина, Аида Борисовна Павлова, вернувшийся из эмиграции мастер на все руки Валерий Васильевич Полосухин и еще одна дама по имени Елена Станиславовна Муравьева. Как ни странно, центром этой компании стал невзрачный и не особо образованный Полосухин, постоянно проживающий в усадьбе во флигеле для персонала. Дело в том, что он был тихо влюблен в Аиду Борисовну и осторожно и неумело ухаживал за ней. То есть там, где появлялась Павлова, немедленно нарисовывался Полосухин. А следом тут же подтягивались Корягина и Муравьева, которые сами положили глаз на вдового, не старого еще и непьющего мужичка – большую редкость по нынешним временам. Понятно поэтому, что Аиду Борисовну ни та, ни другая не любили, видели в ней соперницу и бешено ревновали. Кроме того, Корягина и Муравьева друг друга тоже считали соперницами и не упускали случая сказать друг о друге гадость, особенно за глаза.