Это же вам не отварной хек-кормилец! Не осточертевший яичный белок! Не безвкусный йогурт! Не сморщенное от длительной и тягостной жизни яблочко!

Леночка, поняв, что желудок набит до предела, что еще немного еды и её попросту стошнит, с явным сожалением на раскрасневшемся личике, отодвинула тарелку.

- Хочешь отдохнуть? – полюбопытствовал Тимур.

- Даже не знаю, пожала плечами дочь. – Вообще-то спать еще рано. У нас в это время вечерние занятия в танцклассе.

- Я не говорю о сне, - объяснил отец. – Сейчас тебя проводят в твою комнату. Можешь переодеться. Примешь душ. Если хочешь, ляжешь в постель. Я приду чуть позже, и мы поговорим.

- Кто проведет? – удивилась Леночка.

Тимур усмехнулся. Взял со стола непонятно зачем стоявший на нем фарфоровый колокольчик.

- Отведи Лену в её комнату и помоги разобраться, где там что, - велел возникшей на пороге после мелодичного перезвона девушке. – И можешь быть свободна.

- Кто это?! – недовольно прошептала Леночка.

- Ну, - усмехнулся Тимур, - скажем так – горничная. – Добавил, глядя на насупившуюся дочь: - Должен же кто-то убирать.

Идя по лестнице на третий этаж отцовского дома, Леночка думала о том, что эту домину действительно нужно кому-то содержать в чистоте и порядке. Не станет же её папка сам заниматься уборкой?!

Девушка открыла дверь одной из комнат, и Леночка ахнула, застыв на пороге.

- Вот ваша спальня, - оповестила горничная, отступив на шаг и пропуская вперед Леночку, которая изо всех сил старалась не показать, что в подобной комнате ей пришлось оказаться впервые в жизни.

Огромная кровать, стоявшая посередине, накрытая бледно-розовым шелковым одеялом не имела ничего общего с узкой кроваткой в общежитии. Вертикально поставленные в изголовье подушки, мягкие даже на вид, заставили горько усмехнуться при воспоминании о крохотной подушечке, набитой лежалым пером и пропитанной слезами не одного поколения учениц.

У небольшого столика, стоявшего возле стены, располагались два кресла, обитые гобеленом.

Леночка вздохнула, словно позавидовав самой себе, когда увидела на столике вазу с букетом неизвестных цветов.

Конечно, сказать, что она видела цветы впервые – было бы глупо.

Каждую весну служба благоустройства города высаживала в парках и скверах множество цветов. Территория у стен училища была заполнена кустами роз. Весной склон, ведущий к порту, благоухал распустившейся сиренью.

Даже после утренних спектаклей, в которых воспитанницы училища принимали участие, начиная с четвертого класса, исполнительницам главных партий преподносили цветы. Обычно, в соответствии с сезоном. Розы – летом, георгины – осенью, хризантемы – в начале зимы. В дневных спектаклях танцевал второй состав. Тратиться на экзотику, преподносимую Приме и ведущим танцорам вечером, зрители, пришедшие на «утренник», конечно, не станут.

- Это орхидеи, - горничная кивнула на огромные, словно блюдца, белоснежные цветы.

- Я знаю! – закусила губу Леночка. Признаваться в том, что орхидеи такого размера, да еще и в букетной срезке ей довелось увидеть впервые, девушка не стала бы ни за что на свете!

- Ваши вещи я повесила в шкаф, - сообщила горничная, указав на зеркало во всю стену. Не желая больше ставить девочку в неловкое положение и нарваться на очередную грубость, подошла к «зеркалу» и легко отодвинула в сторону раздвижную панель. Добавила: - Ночные сорочки и пижамы на полочке слева.

- Где я могу умыться? – полюбопытствовала дочь Тимура.

- Ванная комната здесь, - девушка открыла дверь на противоположной стороне от зеркального шкафа.