Собственно говоря, зондеркоммандовцам был нужен не порох, а начиненные им ручные гранаты. Их изготовлял русский военнопленный и пиротехник Бородин[336], заполнявший пустые консервные банки взрывчаткой и нужными химикалиями, в частности фосфорными взрывателями. Со стороны «зондеркоммандо» главным принимающим и хранителем чего бы то ни было полезного для восстания был Шломо Драгон, дневальный (штубовый) 13-го барака. Всего было сделано около 30 гранат, которые он проносил по одной-две всякий раз, когда ходил из блока 13 на крематории (туда же он пронес однажды и фотоаппарат!)[337]. Драгон прятал их и хранил в собственном матраце или же во внутренней части верхнего контрфорса на чердаке одного из крематориев (по другим данным, члены «зондеркоммандо» прятали их в ведрах, где у них хранилось мыло). Он же и распределял гранаты между крематориями.

По новому плану, восстание должно было начаться на крематориях IV и V, и начаться по-тихому. В тележке для перевозки кокса планировалось привезти оружие на крематории II и III, но даже это не вышло – вероятно, из-за предательства поляков или немцев из «зондеркоммандо»[338].

Благоприятными для восстания днями считались те, когда на рампу не прибывал эшелон. Воскресенье 7 октября и был одним из таких дней, но и он не подходил для восстания.

6 октября 1944 года шарфюрер СС Буш, один из начальников на крематориях IV и V, собрал еврейских капо этих крематориев и велел им в течение 24 часов составить список на селекцию, в общей сложности на 300 человек. Список этот составлялся ночью, и подавляющее большинство в нем ожидаемо составили венгерские и греческие узники, а также все советские военнопленные, на чем специально настаивал Буш.

Вот он – тот момент, который, казалось бы, делал восстание неизбежным. Но, судорожно перебирая в уме все те куцые возможности сопротивления, что еще оставались, польско-еврейские капо решили восстание все-таки не подимать.

Тем не менее оно состоялось и пошло по самому неблагоприятному для восставших сценарию.

Сохранилось несколько описаний начала, хода и подавления восстания.

Наверное, первым по времени письменным описанием восстания было то, что дал еще в 1945 году Иегошуа Айгер[339]. Его специальность (он был электриком) давала ему привилегию довольно большой свободы передвижения по лагерю.

«В один из сентябрьских дней 1944 года[340]меня вызвали в Биркенау по связи лагеря D. Я находился в цыганском лагере, отделенном от лагеря D колючей проволокой. Там, с другой стороны, меня поджидал Екель Розенцвайг (он сейчас в Австрии). Он сказал, что я должен немедленно идти к нему в блок 8 лагеря D, что я немедленно и сделал. Придя туда, я увидел членов организации сопротивления: братьев Годла и Лейбла Зильберов, Екеля Розенцвайга и Екеля Гандельсмана[341], а также русского Филатова. Тут же началась дискуссия. Гандельсман, парижанин (родился в Радоме, Польша), представитель движения сопротивления «зондеркоммандо», потребовал, чтобы восстание, для подготовки которого еще требовалось время, было проведено немедленно. Он объяснил, что 200 товарищей стоят в списке на вывоз, а из «зондеркоммандо» вывозят только на тот свет. Поэтому восстание надо начать немедленно. Мы ему объяснили, что это невозможно, потому что не все еще подготовлено, что восстание нельзя делать хаотически и не по плану. Будет полный провал и единственным результатом окажется множество жертв.