В последний свой приход он и стихов не шептал, а сидел молча и качал головой. Вдруг он упал. Когда мы с Витей подбежали, то увидели, что рот у него открыт и вокруг рта колеблется голубоватое пламя. Дьякон сказал, что это горит спирт, который выходит из графа вместе с дыханием, и стал креститься. Пришли городовые и графа унесли куда-то. С тех пор мы его не видели. Был ли он настоящий граф или его только так прозвали, никто не знал. А партию, которую он играл с инженером, Витя запомнил и всю жизнь говорил, что оба они играли как чемпионы мира.

Однажды к нам завернул человек такого маленького роста, что я принял его за мальчика. Но по голосу, когда он сказал: «Мир дому сему!» – догадался: нет, это взрослый. На человеке была солдатская шинель, за спиной – ранец, в руке суковатая палка. Он пил чай и после каждого глотка говорил: «А!» Отец долго к нему присматривался и наконец сказал:

– А что, братец, не влезешь ли ты в наш котел?

– Сварить хочешь? – спросил человек.

– Что ты! Живи с богом! – ответил отец. – Накипи много на стенках в котле, поскрести надо, а горлышко маленькое, обыкновенный человек не влезет.

– Я, значит, не обыкновенный? Ладно, почищу. А когда тебе?

– Вот закроем чайную, котел остудим – и полезай.

– Давай задаток.

Отец качнул головой:

– Ну, нет! Возьмешь – и поминай как звали.

– Давай, говорю! Лошадь не обманывал, собаку не обманывал, с воробьем и то во взаимном доверии жил, а ты опасаешься.

– Сколько ж тебе?

– Гривенник.

Отец подумал и вынул из кассы два пятака.

– Дело! – сказал человек. – Остуживать не надо: без этого обойдемся.

Он допил чай, сунул деньги в карман и ушел.

Никита хихикнул:

– Плакали ваши пятаки.

«Плакали или не плакали? Придет или не придет?» – гадали мы с Витей.

Он долго не приходил. Ночью, когда уже надо было закрывать чайную, отец сказал:

– Жулик!

Но тут блок на двери взвизгнул, и маленький человек вошел в зал. Не говоря ни слова, он прошел на кухню, там вынул из карманов шинели три пакетика, высыпал из них на стол какие-то порошки, перемешал и бросил в котел.

С полчаса он сидел и аппетитно рассказывал о вкусном хлебном квасе, какой делают монахи в Святогорском монастыре. Потом приставил к котлу ведро и открыл кран. Вода полилась белая, как молоко. Котел промыли. Отец заглянул в него и сказал:

– Да ты колдун, что ли?! Совсем чистые стены.

– Чего – колдун! Я путешественник. Хожу по земле и все, что вижу, складываю сюда. – Он ткнул себя пальцем в лоб.

Мама сказала:

– Скушай с нами борща, добрый человек. Угостила б чем получше, да ничего другого сегодня не готовили.

Путешественник ел борщ, после каждой ложки прикрывал глаза и говорил: «А!» Поев, он встал и, поклонившись в пояс, поблагодарил маму. Потом предложил:

– Хочешь, я завтра сварю тебе борщ по-болгарски?

– Ну что ж, свари, – сказала мама миролюбиво, но, как мне показалось, немного с обидой. – Поучи меня, деревенскую бабу.

– Поучу, мамаша, поучу, – будто не замечая обиды, сказал путешественник. – А ты поучи меня, как варишь свой прекрасный борщ. Вот мы и квиты будем.

Путешественника оставили ночевать на кухне.

Рано утром он вымыл стол, на котором спал, и отправился на базар. Оттуда принес полную кошелку кореньев и овощей. Перед тем как начать готовить, состриг на пальцах ногти, а руки вымыл с мылом. Борщ получился обжигающий, но очень вкусный. Сколько потом мама ни пробовала, он у нее таким не выходил, а клала она в кастрюлю все, что клал и путешественник.

– Давай пятак, – сказал он отцу после обеда.

– Это еще на что? – спросил отец с полным доброжелательством.