Возможно, Валера действительно меня любит, даже считает полноправным членом своей компании – я её терплю по статусу и за неимением другой. Мужики, с которыми он поддерживает отношения – сказать дружит не приходит в голову – не только не интеллигентны, но просто не образованы, говорят «звонит» и по инерции носят золотые цепи, мода на которые уже давно просквозила. Лишь немногие имеют собственное дело, чем заметно выделяются на общем фоне, но большинство непонятно где подвизается и из чего извлекает доходы, слишком жидкие, чтобы слыть богачами, но достаточные, чтобы пить коньяк, ничего не делая. Мой друг, когда-то окончивший престижный МАИ – альма-матер отечественных зубоскалов и олигархов, принадлежит к числу тех, кто не любит напрягаться. В гремящие девяностые ему достало смекалки что-то нахапать, но заниматься приращением капитала, заключать рискованные сделки и сутками торчать в офисе быстро надоело. Он вложил средства в бизнес приятеля и раз в квартал получает дивиденды. На это можно жить припеваючи, если б не страсть к игре на бирже.

Как всякому непрофессиональному игроку, Валере чаще не везёт, чем везёт, и мы порой сидим без копейки, выкручиваясь каждый по-своему. Он покупает несколько буханок ржаного хлеба и безвылазно торчит за городом, уминая зелёный лук с моего ландшафтного огородика и китайскую лапшу с запахом мяса. Я в Москве на дорогущей индукционной плите варю манную кашу на воде, пью кофе у подруг, а по воскресеньям хожу обедать к отцу, стойко вынося неприязненные взгляды мачехи. Вчера был как раз такой день, впрочем, его можно назвать суперудачным, поскольку папины отпрыски отдыхали в каком-то пансионате выходного дня, и я осталась переночевать в моей бывшей комнате, на моём старом диване, где и увидела дивный сон. Вчера сверх обеда я получила ужин, а сегодня завтрак, что тоже на дороге не валяется, когда Валера в проигрыше.

Сытая, я радостно влетела в лифт и уже нажала кнопку, когда кто-то так же стремительно вонзился между створок с криком: «Стой, стой!» и протиснулся в кабину, загородив перспективу мужской спиной. Только я молча разозлилась: «И где таких хамов выращивают?», как спина развернулась боком и начала подробно меня изучать. Да что я, в конце концов, «Утро стрелецкой казни»? Глаз не подняла и с сарказмом подумала: сейчас скажет: «Девушка, где я мог вас видеть?

– Девушка, где я мог вас видеть? – спросил сосед по лифтовой кабине.

Отпад. Я заржала, и он тоже. Ну, я – понятно, телепаты на дороге не валяются, но он-то чего? Ни рожи, ни кожи, бесцветный, глазки серенькие, росточком невелик, хоть и широк в плечах. И тут меня шарахнуло: наш президент!

Посмотрела внимательней и успокоилась: молодой, от силы лет двадцать пять. Волосы, опять же, не жидкие, а очень коротко стриженые, и подбородок нормальный, и взгляд открытый, доверяющий. Просто на нём куртка «путинка» с мехом вокруг откинутого назад капюшона, в такие оделись все, кто жаждет доказать свою лояльность к нынешней власти. Но этот, судя по другим частям одежды и искусственному меху, от власти далеко.

Подпрыгнув, кабина наконец остановилась, и случайный попутчик с воодушевлением сообщил:

– Если раньше не встречались, давайте познакомимся: Валера.

О, Господи! Что я Тебе плохого сделала? Правда, и хорошего тоже ничего: не молюсь, не исповедуюсь, свечки не ставлю. А наверное, зря, может, всё было бы не так хреново. Придётся смириться. Назову нового знакомого Валера-2. А что? Есть же по телеку Дом-2, чем этот хуже? Протянула руку: