Я удивилась, но кивнула утвердительно.

– А я, стало быть, Пьер! Как бы это сказать: прошу любить и жаловать!

– Пьер Безухов?

– Почему Безухов? Какой Безухов?

Почему-то мужчина взволновался, чуть ли не обиделся, но это не помешало ему поставить на мой столик свой поднос и шлепнуться на диван напротив.

– Шепелевич моя фамилия!

Фамилия Пьеру подходила. Обладая некомплектным набором гнилых прокуренных зубов, он на самом деле изрядно шепелявил.

– Пьер Безухов – это персонаж книги «Война и мир» Льва Николаевича Толстого.

Он понимающе замотал уродливой плешивой башкой.

– То есть вы пошутили, как бы это сказать?

– Как вы догадливы!

– Это хорошо, что вы книжки читаете. Я, как бы это сказать, тоже книжки люблю, мы же с вами культурные люди, Анна! Оба с… ну, в общем, с образованием. Я люблю, чтобы женщина была культурная и за мужчиной, как бы это сказать, тянулась.

Я терялась в догадках, откуда взялся этот урод и чего он от меня хочет. Впрочем, те полчаса, что мне предстояло ждать транспорта, Пьера Шепелевича можно было и потерпеть. Хрен знает, откуда он узнал мое имя, но, главное, чтобы не слишком приближался. Я давно уже избавилась от детской близорукости и слишком хорошо видела его гнилой рот. От эдакой пасти капучино мог пойти не в то горло.

– Я вообще-то, как вы, наверное, догадываетесь, не Пьер, конечно! «Пьер» – это мой, как бы это сказать, ник такой. Я Поль, а в паспорте – Пал Романыч, как бы это сказать, Павел Романович Шепелевич.

Гордо назвавшись, он жадно отпил из своего большого красного стакана. Сладкая бурда с унитазным журчанием потекла внутрь организма Павла Романовича.

– Я надеюсь, вы согласны, что мы платим каждый за себя? – внезапно спросил он, вытирая губы тыльной стороной ладони.

– Не вижу, честно говоря, никакой альтернативы.

– Чего не видите?.. Ах да… Понял, не возражаете, значит… Естественно!

Он удовлетворенно кивнул и укусил пирожок. Пирожок сбоку лопнул, и сладкая начинка брызнула на стол. Поль подцепил горячий джем пальцем и задумчиво облизал его.

– Моя мама всегда говорила, – промолвил он, – что я не должен допускать женщин паразитировать на себе. И я, как бы это сказать, сразу хочу предупредить: у нас с вами, Анна, ничего не получится, если вы считаете, что в моем лице нашли такого, как бы это сказать… спонсыря, что ли… ну, в общем, такого вот, при котором вы можете теперь ничего не делать и все вам будет, как сыр по маслу.

Я свой капучино уже допила и внимала речам задрипанного мужичонки исключительно из любопытства.

– Это мама меня Полем называла, кстати. И я подумал, что вам, как бы это сказать, я тоже разрешу ко мне так демократично обращаться, а не то чтобы исключительно Павел Романович, и все тут!

– Спасибо, – ответила я сдержанно.

И хотя я почти наслаждалась исключительной брутальностью свалившегося на мою голову кавалера, при упоминании мамы мне безумно захотелось удавить Поля каким-нибудь подручным средством, хотя бы шарфом.

– Да-да, я очень демократичный, – вновь похвалил он себя. – О чем может быть речь, если мы теперь будем в одной семье…

– Ого!

– Но это не сейчас, не сразу, конечно! – осекся он. – Я думать должен еще! Но скажу прямо: я вас как женщину не покупаю. Покупленная женщина, она, как бы это сказать, навроде проститутки, я извиняюсь! Женщина должна сама работать и все для дома обеспечивать, чтобы, как бы это сказать, мужчине своему соответствовать… по уровню и вообще, так сказать… Правильно я говорю?

Я не ответила, зато обратила внимание на обращенный на нас взгляд той самой бесформенной тетки, что сидела у окна. Были в этом взгляде и тоска, и ревность, и еще бог знает что. Издалека она вряд ли могла слышать нашу беседу. Но главный упрек, который читался в ее глазах, был адресован мне: «Вот, твой мужчина пришел, а мой – нет!»