После ужина Ван Цзякуаню больше всего нравилось ходить к Се Сичжу, там он наблюдал за игрой в мацзян. Заметив, что Ван Цзякуань, словно сокровище, прижимает к себе приемник и при этом поглаживает его обеими руками, Се Сичжу спросил: «Ты можешь услышать, что там говорят?» Ван Цзякуань на это ответил: «Слышать не слышу, но на ощупь чувствую». Тогда Се Сичжу удивился: «Странно, ты не слышишь радио, зато разобрал все, что я сказал». Ван Цзякуань вместо ответа лишь захохотал. Хохотнув несколько раз, он сказал: «Меня всегда спрашивают, могу ли я услышать, что там говорят. Ха-ха!»

Постепенно Ван Цзякуань превратился в своего рода магнит. Едва народ переступал порог дома Се Сичжу, как тут же усаживался вокруг Ван Цзякуаня. Однажды по радио передавали юмористический диалог, и Ван Цзякуань, глядя, как все вокруг, широко раскрыв рты, покатываются со смеху, стал смеяться за компанию. Се Сичжу спросил его: «Ты чего смеешься?» Ван Цзякуань непонимающе замотал головой. Тогда Се Сичжу приблизился к нему и изо всех сил заорал ему прямо в ухо: «Ты чего смеешься?» Ван Цзякуань, словно его оглушили, ошарашенно посмотрел на Се Сичжу. Выдержав долгую паузу, он сказал: «Вы смеетесь, я тоже смеюсь». Се Сичжу на это ответил: «Будь я на твоем месте, так вместо того, чтобы просиживать здесь штаны, лучше бы занялся кое-чем поинтереснее». С этими словами Се Сичжу сложил и красноречиво подвигал пальцы в непристойном жесте.

Заметив, что Ван Цзякуань покраснел, Се Сичжу подумал: «Вроде и глухой, а понимает, что такое стыд». Ван Цзякуань сердито поднялся, вышел в непроглядную ночь и с тех пор больше не переступал порога этого дома.

Покинув дом Се Сичжу, Ван Цзякуань почувствовал, что на душе у него стало так противно, словно в ней завелся какой-то червь. Погрузившись в себя, он сделал десяток шагов и вдруг натолкнулся на кого-то. Он почувствовал насыщенный аромат. Хотя удар был не таким уж сильным, человек повалился на землю, словно сноп рисовой соломы. Ван Цзякуань протянул руку, чтобы поднять упавшего, и вдруг разглядел, что это была дочь дядюшки Чжу – Чжу Лин. Ван Цзякуань хотел было пойти дальше, но Чжу Лин преградила ему дорогу.

Ван Цзякуань положил руки на плечи Чжу Лин, она его не оттолкнула. Тогда его руки медленно поползли вверх, пока не коснулись ее теплой гладкой шеи. «Чжу Лин, – произнес Ван Цзякуань, – твоя шея словно шелк». Сказав это, он приник к ее шее и поцеловал. Чжу Лин услышала причмокивания Ван Цзякуаня, который, словно отведав вкуснейшего лакомства, смаковал послевкусие. Чжу Лин про себя подумала: «Никогда еще не слышала таких приятных звуков страсти». Это настолько ее ошеломило, что она почувствовала, как земля уходит из-под ног. Казалось, еще чуть-чуть, и она упадет. Ван Цзякуань крепко сжал Чжу Лин в объятиях, ощутив на своем лице ее горячее дыхание.

Они напоминали двух упавших в воду людей, которые отчаянно цеплялись друг за друга, погружаясь с головой в омут ночи. В эту темную пору, которая их сблизила, любые звуки казались избыточными. Чжу Лин протянула руку и выключила приемник Ван Цзякуаня, но тот его снова включил. Чжу Лин считала, что приемник был для Ван Цзякуаня не больше чем обычным ящичком, он мог лишь ощутить его вес на шее, но не более. Чжу Лин снова отняла у него приемник, приложила к уху и медленно убавила громкость, и тут же все вокруг погрузилось в невозмутимую тишину. Ван Цзякуаня переполняла неудержимая радость, он расстегивал пуговицы на груди Чжу Лин и говорил: «Ты будешь включать мой приемник, а я – твой».