Старик помог хромающему уже на обе ноги адвокату добраться до своей кондейки и усадил его на топчан.

– У вас камеры работают?

– Да, конечно, – опешил дед. Вопрос адвоката выбил его из колеи, он просто не ожидал такого.

– Вы свидетелем будете. Я их раком поставлю. Они нарушили все нормы эксплуатации зданий. Да! Я потерпевший. Они не просто не обеспечили безопасные и комфортные условия для проживания, они создали условия, опасные для жизни и здоровья граждан. Это преступная халатность. Нет, они намеренно это сделали. Это косвенный умысел. – Глаза адвоката уже блистали праведным гневом.

Но разогнаться ему не дали.

– Э, батон. Че за хрень. Домой пусти. – На входе в аквариум стоял крупный подросток в широченных приспущенных штанах и распахнутой теплой парке со сложноописуемым узором.

– Ты как с отцом разговариваешь, сопляк? – Адвокат повернулся всем телом к подростку.

Это был его четырнадцатилетний сын Кирилл.

– Че ты опять напрягаешься? Опять мозги плющить будешь? – На лице подростка появилась страдальческая гримаса.

– Нет. Вы посмотрите на него. Ты где был, придурок? Опять пьяный? Мне опять за тебя в школе краснеть, бестолочь? – распалялся адвокат.

– Ты че, попутал? Че ты гонишь? Батон, сейчас каникулы у нас. Весенние каникулы, – искренне возмутился подросток. – Мы у Калоши два дня зависали. Музыка там, культура всякая. Сами с моей биологической матерью хотите, чтобы я культурно развитым был и вас не позорил.

Адвокат подскочил к нему вплотную.

– Не смей так маму называть, дебил! Ты как к родителям относишься? Скотина неблагодарная!

Подросток нависал над тщедушным адвокатом. Не нужно было смотреть на носы, чтобы понять, что в подростке нет ни грамма от Блидевского. Парень уже в четырнадцать лет значительно превосходил его по комплекции. Широкие плечи и мощные конечности вкупе с блондинистыми волосами разительно контрастировали с лысеющим тщедушным брюнетом Блидевским.

– Ты меня просто домой пусти, мне переодеться надо. Мы сегодня в клуб идти хотели. Я дверь открыть не могу.

– Фу, как пивищем-то разит. Мамашу-идиотку свою спроси.

– Ну че ты опять начал, – загундел подросток. – Ну баночку выпил. Че такого? Че, домой теперь не пустишь?

– Мамашу-идиотку свою спроси.

– А вы опять, что ли, до развода поссорились? Во пипец-то. А я чего?

– Ты вообще дома должен был спать, придурок. Носит тебя где-то.

– Ну как спать. Я еще не ложился. Дверь откроешь – тогда посплю часок-другой. А вообще-то меня люди ждут.

– Не открою дверь. Твоя биологическая гнида замки опять поменяла. Я по ее милости на перекладных из Питера только сейчас добрался. Машина, видите ли, ей нужна.

– Слышь, а че тут у вас? Война, что ли, была? Стреляют везде. Тачка сгоревшая во дворе. Тут все замусорено.

– Тупой ты, как твоя мамаша. Эпидемия вокруг. Люди с ума сходят и убивать начинают. Ничего на улице не заметил?

– А че замечать-то? Нас Каркуша возит, а он вечно обдолбанный. Ну че? За мной скоро приедут.

– Даже не скоро, даже сейчас можешь катиться, дармоед.

Оба члена скандальной семьи внезапно застыли в молчании. На пороге появилась мамдель из дорогой квартиры. Она куталась в теплую курточку. У фифы был встревоженный и вместе с тем надменный вид, еще можно было сказать, что она выглядела растерянной.

– Простите, а Игорь не подъезжал? Я никак ни до него, ни до охранников дозвониться не могу.

– Нет, миленькая. Не было его, точно не было. Задерживается, наверное, – ответил старик.

– Как задерживается? Утро уже. Игорь вообще очень обязательный человек. Настоящий мужчина.