Неужели со мной все так плохо? А что, если он действительно прав? По холодку в пальцах и ознобу в позвоночнике, я поняла, что верю ему.

– Я понимаю. Постараюсь… вам помочь, – прошептала я.

– Ну и замечательно. Тогда на сегодня закончим. Увидимся с вами завтра.

Крупная медсестра с рыхлым квадратным лицом и подбородком боксера, аккуратно придерживая меня за руку, как будто я могла грохнуться в обморок в любую секунду, повела меня по длинному пустому неуютному коридору. По пути я не видела ни одного окна, только желтоватое тусклое освещение от старомодных ламп накаливания. Пациентов тоже рассмотреть не удалось: нам встретился только немногочисленный персонал клиники.

– А много тут еще больных? – спросила я у медсестры.

С таким же результатом можно было пробовать пообщаться со стеной. Моя сопровождающая, а, скорее, конвойная, была сильной и уверенной в себе дамой. У меня даже мысли не возникало пытаться ей сопротивляться или возражать.

Она подвела меня к железной двери моей палаты, открыла ее двумя ключами и настойчиво протолкнула меня внутрь.

– А мне не полагаются прогулки? Они же способствуют душевному здоровью. Наблюдение там за природой, умиротворение…

– Нет, – коротко отрезала она и закрыла железную дверь.

Я села на кушетку и оглядела свою конуру. Похоже, что я влипла крепко. И надолго.

Через несколько минут, ко мне заявилось сразу две медсестры. Та же конвойная, что теперь молча встала у двери, и еще одна худенькая и невысокая, лет за сорок. Она вкатила тележку с пузырьками, не торопясь смешала в поллитровой баночке три компонента и подошла ко мне.

– Закатайте рукав.

– А что вы мне колите?

– То, что врач прописал, – мягко, но настойчиво ответила медсестра.

Она наверняка тут общалась со всякими психами, так что разговаривала со мной как с неразумным ребенком. Добиться от нее сути лечения было невозможно. Да и что б я поняла в названиях местных лекарств, когда даже из тех, что в моем мире ничего кроме обезболивающих не знала.

Я подставила руку, и она ввела мне в вену иглу, а затем повесила пузырек с лекарством на специальную подставку.

– Ложись, деточка, ложись. Голова кружиться может от лекарств то.

Пришлось послушаться, а то мир вокруг и впрямь поплыл. Пришлось полчаса тупо лежать и смотреть в потолок.

Впрочем, никакого занятия лучше у меня в ближайшее время не предвидится. Только лежать, пялится на больничные стены, изучая мелкие трещинки на штукатурке и пытаться разобраться где в каше воспоминаний, от которых готова лопнуть голова, настоящая я.

– Сеанс второй, – медленно по слогам произнес врач, старательно записывая эту фразу в свою тетрадь, – Что ж. Давайте начнем.

– С чего?

– С начала. Как вас зовут?

– Я не помню. В голове крутится сразу несколько имен.

– Постарайтесь перечислить всех. Возможно, это даст понимание сколько личностей вы осознаете.

– Ира, Саша, Жанна, Катя. Пожалуй все. Александра и Жанна… как будто сильнее остальных. С ними связано больше воспоминаний.

– Хорошо, будем считать их основными личностями и сконцентрируемся на них, постаравшись исключить побочные. Кстати, очень необычные имена для этих мест. Прочем, как и их краткие формы. У нас никто не стал бы называть Александру Сашей. Откуда вы родом?

– Не отсюда, – коротко ответила я.

Врач терпеливо смотрел мне в глаза и ждал. А я не понимала, что дальше говорить. Если вывалить всю правду, то меня упекут в дурку уже пожизненно. С другой стороны, я и так в психушке. Вдруг он прав, и я действительно разрушаюсь, как личность? Тогда, если продолжать играть с ним в прятки, то шансы выйти отсюда станут еще призрачнее.