Тут Марина не может удержаться:

– Не к Рыбе, а к Валентине Владимировне. Ты же сама объясняла: нельзя так говорить о старших.

– Это тебе она старшая, – вздыхает мама, – а мы почти ровесницы. Ладно, беги, может, она и не заметит…

Марина мчится, разбрасывая ногами алые кленовые листья. В детстве она так играла – будто это тинги, которые окружили ее на поле боя, а она пробивалась к своим. Тогда она видела тингов только через щелочку прикрытой двери – в фильмах, которые родители смотрели у себя в комнате. Поэтому ей и казалось, что тинги похожи на осенние листья – кроваво-красные, пятипалые. Это уже потом Павел Васильевич рассказал: настоящий тинг – это отрубленная человеческая кисть, наделенная единственным желанием: превращать живое в мертвое.

Кратчайшая дорога к Марининой школе идет мимо «пятнашки» – спортшколы за высоким деревянным забором. Забор подновляют каждый год, но в сентябре пятнашки первым делом отдирают пару-тройку досок, чтобы удобней было совершать набеги. Обычно Первого сентября Марина предпочитала обходить спортшколу стороной – в четвертом классе она прибежала на праздничную линейку перепачканная и растрепанная. Хотя она и вышла победительницей (двое девчонок-пятнашек позорно ретировались с поля боя, признав убийственную силу Марининого мешка со сменкой), Рыба вызвала в школу родителей и долго отчитывала маму за закрытыми дверьми своего кабинета. От этого Маринин авторитет в классе взлетел до недосягаемых высот, но ей пришлось пообещать маме избегать драк – и она старалась держать слово хотя бы Первого сентября.

До начала линейки остается всего несколько минут, и Марина, надеясь, что пятнашек уже заперли во дворе, – вихрем мчится мимо забора. Но когда «пятнашка» почти остается позади, раздается свист и что-то небольно, но ощутимо толкает Марину в плечо. Не останавливаясь, она оборачивается: над досками мелькает коротко стриженный затылок.

«Наверное, Вадик, – со злостью думает Марина. – Первый заводила и мелкий пакостник. Ну ничего, увидимся еще!»

На бегу Марина грозит забору кулаком и мчится дальше.

До начала линейки остается две минуты.

Гоша, конечно, никаких Марининых джинсов не заметил, зато Лева сразу восторженно присвистнул:

– Клевые. Оттуда?

– Ага.

Лева кивает: он так и думал.

– Ой, как Петрова вырядилась, – говорит Оля Ступина, скривив хорошенькое личико первой ученицы, старосты и любимицы Рыбы, – наших вещей ей недостаточно, ей мертвые подавай.

– Да тебе просто завидно, – говорит Марина.

– Ну нет, – вздергивает носик Оля, – я мертвое никогда не надену, ни за что. Те, кто мертвое носит, – те в зомби превращаются.

Это, конечно, глупость. Даже пятиклашки знают, откуда берутся зомби. Точнее, пятиклашки считают, что они знают – потому что на самом деле, как объяснил Павел Васильевич, однозначного ответа на этот вопрос нет даже у ученых. Существует несколько теорий, какая верная – никому не известно. Впрочем, одежда, музыка и кино тут точно ни при чем – когда об этом зашла речь, Павел Васильевич только рассмеялся.

Линейка уже закончилась, и семиклассники потянулись в школу. Марина, в своих метвых джинсах, старается затеряться в толпе. Главное, чтобы Оля не настучала. На всякий случай Марина показывает ей кулак и делает страшные глаза.

Оля, разумеется, одета как положено: юбка, фартук с голубоватыми кружевами, две косички с огромными бантами, на груди – серебряная звездочка в круге. Вроде такая же, как у всех остальных учеников, – но у Оли она словно специально начищена, словно нарочно выставлена напоказ. Марине даже противно смотреть: можно подумать, Оля в самом деле понимает, что стоит за этим значком. Конечно, на День Победы и майские праздники их староста пафосно читает со сцены правильные стихи о бойцах, погибших,