Возвращаясь из уборной, Биг-Скай поинтересовался, как мне устрицы. Как последняя засранка, я заговорила о том, почему предпочитаю Западное побережье Восточному, вежливо, но бессмысленно спросив, хочет ли он попробовать. Мужчина с хлюпаньем всосал устрицу с ее каменного бережка, словно понял, насколько сильно я уже хотела его.

Биг-Скай был там с другом – блондином, женатым и жившим в пригороде. Разница между ними ощущалась, как небо и земля. Тот друг был обычный парень в обычном галстуке. Он ездил на работу на электричке, и у его жены не было повода для беспокойства.

Интересно, подумала я, есть ли повод для беспокойства у жены Бескрайнего Неба. Я видела ее фотографию, когда он показывал мне своего маленького сына. Длинные каштановые волосы, подтянутая, неинтересные ноги. У жены Биг-Ская раньше была хорошая работа в городе, что-то творческое, но потом она бросила ее ради ребенка. Эта женщина была из какого-то большого города, из семьи, которая давала Бескрайнему Небу основания ею гордиться. Каждое утро бегала в парке.

Биг-Скай ткнул в своего друга великолепным большим пальцем.

– Он до сих пор в Великий пост отказывается от всякого дерьма, представляешь, какая трагедия?

Я рассмеялась – слишком громко.

В баре, куда в основном заходили расслабиться после работы, народ начал рассасываться около девяти. Бартендер распахнул дверь, и я ощутила прохладный весенний воздух. И озябла. На мне было платье без рукавов. Один из посетителей бара, мой знакомый, подошел ко мне со своей курткой, толстой, из лоскутной кожи, и набросил ее мне на плечи. Куртка была тяжелая и властно погребла под собой мою хрупкую фигуру. Ничего милого в этом жесте не было. Парень словно выкатил свои шары и обмазал меня всю клейким тестом. Мужчины всегда набрасывали мне на плечи свою одежду. Они так метят территорию. Лучше уж до смерти замерзнуть.

Бескрайнее Небо то ли был в уборной, то ли разговаривал по телефону, и я только о нем и думала, но при этом терпела разговоры других людей, потому что в первый день знакомства с таким мужчиной у тебя еще хватает чувства собственного достоинства, ты все еще питаешь какой-то интерес к жизни, не ограниченной завитками его волос.

Биг-Скай вернулся и фыркнул, мол, это еще что такое, содрал с меня кожаную куртку и заменил ее своей кашемировой; он набросил ее мне на плечи, и один из пальцев мужчины мазнул по моей коже, и Бескрайнее Небо сказал: «Так-то лучше, правда?»

Друг ушел, чтобы не опоздать на электричку. Мы проговорили еще час. Биг-Скай был финансистом. Откровенно говорил о том, что происходит, о коллапсе Уолл-стрит.

Бескрайнее Небо посмотрел мне в глаза, прихлебывая свое горько пахнувшее пиво, и сказал, что он и все остальные мужчины в этом баре – жалкая горстка неудачников.

– Мы ни хрена не производим, – прошептал Биг-Скай мне в рот. – Мы торгуем бумагой. Все это ничего не стоит.

Примерно то же самое говорил и Тим, но Бескрайнее Небо зарабатывал еще больше денег. Его бесчестье было величественнее, сексуальнее.

Когда мужчины говорят тебе, что они – куски дерьма, когда они говорят тебе, что они – ничтожества, то делают это потому, что подсознательно знают: ты клюнула. И тогда ты садишься на крючок еще плотнее. Мужчины отталкивают тебя, чтобы притягивать, и самое ужасное – то, что они делают это даже без какой-то конкретной цели.

Я сказала Бескрайнему Небу, что мне нужен бухгалтер, что у меня свой собственный финансовый коллапс. Мужчина улыбнулся и ответил, что у него есть самый лучший на свете счетовод. Сказал, что сам даст мне разумную консультацию по вложениям. Сказал, что этот бухгалтер – тот самый тип, по которому тюрьма плачет, но никогда не получит.