– Чего застыл? – пихнул в бок Митрик.

Винни отвлекся от созерцания полей и огородов и уставился сперва на рабочих, затем на приятеля.

– А?

– Пошли уже, – поторопил Митрик.

Винни послушно соскочил с площадки подъемника и устремился на зеленую крышу. Трава шевелилась на ветру, как живая. Захотелось разуться и пройтись по ней босиком, почувствовать ее щекотание.

– До свидания, господин, – вежливо попрощался тот из рабочих, что крутил ворот. Двое других уже поспешно, как муравьи, тащили куда-то мешки.

Винни, ушедший уже довольно далеко, вежливо кивнул и помахал рукой. Не орать же, в самом деле. Митрик, который оказался ровно посередине между Винни и рабочим, бросил назад бодрое «счастливо!» и поторопился вслед за приятелем.

Винни топал, задумчиво глядя под ноги. Митрик подумал, что, должно быть, друга что-то беспокоит.

– Я вот иногда думаю: эти мужчины, – проявился вдруг голос Винни, подтверждая догадки приятеля. – Им ведь лет по сорок. Они многие годы работают на благо Витано. А я всего лишь окончил школу и учусь в Академии. Почему они мне говорят «господин», а не я им?

– Потому что у тебя мозгов больше, – не задумываясь, откликнулся Митрик. – Ты мог бы окончить три класса и крутить ворот. Или таскать мешки после четырех классов. Но ты умнее, значит, ты рожден для другой работы. Какой именно – станет ясно, когда закончишь обучение.

– Это несправедливо. Он ведь сделал больше, чем я. Я же еще вообще ничего не сделал, только учусь.

– Сделаешь потом. Это жизнь. Ты же знаешь правила. Тот, кто не может учиться, становится рабочим. Тот, кто учится плохо или средне, становится ремесленником, пекарем там или плотником. А тот, кто учится хорошо и попадает в Академию, работает в министерствах. В общем, кто добивается большего, тот и господин. Представляешь, что было бы, если б этот рабочий вдруг однажды решил не вертеть больше ворот, а пойти работать в министерстве? Что бы стало с министерством? И кто бы тогда стал крутить ворот? В этом мире все справедливо, Винька. Когда этот дядька учился, у него была возможность делать это усерднее, окончить школу, поступить в Академию. Равные возможности, понимаешь. А он вместо этого вылетел из школы и пошел крутить ворот. Значит, такая у него судьба. И незачем тому, кто крутит ворот, печь хлеб или конструировать дома.

– Но ведь…

– Он упустил свои возможности. Значит, он всю жизнь будет крутить ворот. Витано кончится в тот день, когда кто-то решит поступить иначе. Это не я сказал, это Кодекс Жизни.

Ветер теплой волной гулял над полями и огородами. Ласково, словно пытающаяся добудиться мама ранним утром, тормошил волосы. Вместе с ветром прилетели теплые запахи молодой зелени и коровьего навоза. Сидевший на траве Винни вдохнул полной грудью и зажмурился, подставляя лицо солнцу. Из головы уходили остатки мыслей.

Думать не хотелось. Зачем? Винни любил бывать здесь, над городом, именно потому, что здесь не нужно думать. Нет, не то чтобы не думать вовсе. Но не так жестоко, расчетливо и цинично, как в городе. Хотя, безусловно, свой расчет есть и здесь.

Жизнь в деревнях над городом была совершенно иной. Менее обустроенной, более простой, близкой к чему-то первозданному и потому существенно уютной, что ли. Здесь легко и спокойно. И хотя перед фермерами ставились сложные и трудновыполнимые зачастую цели и задачи, но при своей трудоемкости цели эти были честнее, что ли. И думать здесь надо о деле, природе и людях, а вовсе не о том, как играть свою социальную роль, и уж тем более не о том, как бы строить дело, с улыбкой мороча того, кто морочит голову тебе.