Винни почувствовал, что бледнеет. Ноги слабеют. Еще немного, и повалится на землю прямо тут. Плохо соображая, он почувствовал, как что-то вцепилось в предплечье, сжало и удержало на ногах.

– Говорю же: не пугай, – прозвучал рядом сердитый баритон Петро.

– А че я? – не понял громила. – Я так, беседу поддержать.

Хватка стала жестче. Парень почувствовал, как его куда-то тянут. Понимая, что не способен на самостоятельность, отдался на волю своего мертвого знакомого. Тот, впрочем, ничего страшного с ним не сделал. Оттащил обратно за угол, прислонил к стене и дал отдышаться.

– Ты тоже… это… продаешь? – прохрипел Винни, понемногу приходя в чувства.

Он поглядел на Петро, словно пытался рассмотреть его до самых костей.

– Брось, – поморщился упырь. – Я собиратель, а не убийца. И вообще, здесь все чтят закон.

– И по закону продают человечину?!

– По закону, – согласился Петро. – Это убивать нельзя. А продавать никто не запрещает. И потом что тут такого страшного?

Винни захлебнулся от возмущения.

– Что?! Что тут страшного? Там мертвые люди. Головы чьи-то, руки, ноги… А вы их продаете, как говядину. И это не ужасно?

– Странные вы, живые, – фыркнул Петро. – Сами себя продаете в любом виде и под любым соусом. Друг друга продаете за тридцать монет. И ничего страшного. Все в порядке вещей. А кто-то продал кусок мертвого мяса и все. Ужас! Я тут как-то разборку видел. Знаешь, две кучки живых стали делать друг из дружки мертвых. Я много чего видел, но тут как-то не по себе сделалось. Они стрелять из своих мушкетов и пистолей закончили, я к одному подхожу, говорю: «Что ж ты делаешь, убийца хренов?» А он на меня смотрит, как на ублюдка какого, и говорит: «Не ругайся, это нехорошо». Понимаешь? Убивать, значит, можно за просто хрен, а ругаться, видишь ли, нельзя. Я простой дохлый парень из захолустья. Но я этого не понимаю.

– А сам? – не сдержался Винни. Петро посмотрел с укором.

– Брось, если б я хотел тебя убить, я бы сделал это в лесу. Зачем тащить тебя куда-то? И потом, у нас же уговор.

– Но откуда тогда все это… эти останки? Если никто никого…

– Ну, во-первых, случаются и лихие люди. И лихие нелюди тоже. Им все равно кого убивать, лишь бы денежки были. Потом, сами люди выкидывают трупы. В Лупа-нопа тоже есть свой криминалитет. Кто-то что-то не поделил, выехали за город, постреляли. Хоронить-то никто никого не станет, кто бы ни победил. Говорю же, разборки. А потом еще болото. Про него почти никто не знает, но это злачное место. Там частенько трупы появляются. Откуда берутся, не знаю. Но поверь, не мы их убиваем. В Склеп никому не охота.

– А что за склеп?

– Тюрьма. Недалеко от нашего захолустья есть еще один островок. Маленький и совсем дикий. Если кто из нелюдей провинится и нарушит закон, его ловят и отправляют в Склеп. А с того острова выхода нет. И жизнь там – хуже не придумаешь. Так что мы предпочитаем не нарушать.

– А если не поймают, – уперся Винни. – Сам же говоришь, от города далеко.

– Поймают, – убежденно заявил Петро, с удовлетворением отметив, что у живчика снова загорелись глаза и ушла бледность. – В Лупа-нопа знаешь какие маги сидят? Кусок мышиного дерьма в болоте – и то найдут. Ну что, успокоился? Идем?

Винни кивнул. Он не только успокоился, но и приободрился. Если в Лупа-нопа сидят маги, то уж Витано-то они должны найти. Или хотя бы подсказать, где искать.

В этом заведении был только один столик, разговор за которым невозможно подслушать, не проявившись. Советник прекрасно знал это. Потому встречу своему человеку назначал только здесь. И все прочие встречи, когда нужно сохранить конфиденциальность, проводил именно в этом кабаке за этим столиком.