Эти идеалы – казалось бы, изначально монашеские и очень далекие от мира – повлияли тогда и на все церковное, и даже на все гражданское устройство. Чтобы долго не говорить, в чем они состояли, русскому читателю достаточно просто показать, и даже не показать, а напомнить: это то, что изображается на иконах Феофана Грека и Андрея Рублева. Эти иконописцы писали очень по-разному, но есть между ними нечто общее: то отношение, в которое они ставят молящегося перед иконой (да, молящегося, а не просто зрителя) к реальности, которая через икону проступает. Написанные ими иконы учат, как сохранить это отношение после того, когда перестаешь смотреть на икону. Икона тут – не только священный символ и божественная реальность как таковая, но и техническое средство, помогающее внутреннему вниманию продолжать тот диалог, которым является внутренняя молитва. Перед иконой ты можешь стоять только иногда, но молиться ты должен всегда: даже когда ты чем-то занят внешне, ты должен молиться внутренне.

Великий князь Димитрий поначалу увлекся идеей создания пусть и в два раза меньшей, но зато «своей» Московской митрополии вместо большой Киевской, которую приходилось делить с Литвой. Это был бы шаг к тому московскому церковному сепаратизму, который в итоге и будет сделан, но гораздо позже, окончательно лишь в 1467 году. Тогда произошел официальный разрыв Москвы с Константинополем и Киевом, а затем отлучение Московской церкви Константинопольским патриархом. Это отлучение будет снято только в 1560 году, после отказа митрополита Московского Макария от автокефалии Москвы и принятия им титула экзарха Константинопольского патриарха; каноническая автокефалия Москвы будет установлена только вместе с установлением патриаршества в 1589–1590 годах. (Хронология устанавливается на основании документов, опубликованных впервые в 1901 и 1976 годах и не бывших известными нашим классическим церковным историкам XIX века.)

Начиная с периода раскола 1467–1560 годов Московская церковь начнет пожирать своих лучших духовных чад и уже никогда не оправится вполне. Но тогда, в эпоху Куликовской битвы (1380), сплоченная позиция «византийской» партии с ее духовным лидером, Сергием Радонежским, убедила князя полностью переменить свое мнение. Убеждали, конечно, не одними только разговорами и молитвами, но и вполне активными политическими действиями и, можно даже сказать, интригами. Убеждали добровольно, но принудительно, правда, без смертоубийств, хотя проигравшая партия обвиняла победителей и в убийстве своего лидера – несостоявшегося митрополита Митяя (зато победители склонялись к версии, что он если и был убит, то молитвами множества русских людей, не желавших его на митрополию). Но так в Московской Руси временно – лет на пятьдесят – восторжествовала «Византия», и так начались десятилетия самого близкого за всю историю России приближения к идеалу «Святой Руси». Среди создателей этого периода духовного процветания были учителя Кирилла, а сам он оказался уже одним из главных деятелей на этом новооткрывшемся поприще.

На фоне такой борьбы проходил новый период жизни Кирилла, который займет 20 лет. Мы бы назвали его периодом «нормального» монашества, потому что то, что начнется дальше, нормальным уже не назовешь. Еще точнее было бы назвать этот двадцатилетний период не «нормальным», а «хрестоматийным»: в него уместились все хрестоматийные примеры как хорошего, так и плохого, что обычно сопровождает внешне благоустроенный монашеский быт.