Он думал, она улыбнется, но Пейдж не отреагировала на его слова. Она думала о своем. Что, если бы Алисон оставалась маленькой, никогда бы не бегала на свидания, никогда не заводила бы приятелей? Или мужа? Или ребенка? Что, если бы… Пятнадцать лет – и все. От этой мысли у нее снова хлынули слезы, и Тригви пришлось взять ее за руку.

– Пейдж, не плачьте, не поддавайтесь панике…

– Что я могу сделать? Как это все выдержать? – Она отняла у него руку и продолжала всхлипывать. – Она даже не пожила на свете. Она может умереть, как тот парень, что вел машину.

Он беспомощно кивал ей, и она вдруг резко повернулась к Тригви и спросила:

– Они пили? – Эта мысль впервые пришла ей в голову – семнадцатилетний неопытный водитель, вечеринка, авария.

– Не знаю, – честно ответил он. – Медсестра сказала, что у всех взяли пробы крови на содержание алкоголя. Вполне возможно, – мрачно добавил он.

К ним приблизился репортер. Он давно уже следил за их беседой и после того, как поговорил с патрульным и навел справки у сестры, решил поговорить с ними.

Пейдж еще плакала, когда к ним подошел этот молодой человек в джинсах, кроссовках, клетчатой рубашке и с пластиковой журналистской карточкой на груди. В руке у него был блокнот и диктофон.

– Миссис Кларк? – спросил он, приближаясь.

– Да? – Пейдж была в таком состоянии, что не понимала, кто он такой, на секунду ей даже показалось, что это врач. Она глядела на него со страхом, а Тригви с подозрением.

– Каково состояние вашей дочери? – спросил он с таким участием, словно был с ней давно знаком.

– Я не знаю… я думала, вы мне скажете…

Но Тригви покачал головой, и только тогда Пейдж заметила его карточку с фотографией, фамилией и названием газеты.

– Что вы от меня хотите?! – Пейдж никак не могла понять, что здесь делает этот человек.

– Я просто хотел узнать, как вы себя чувствуете. А Алисон… как давно она была знакома с Филиппом Чэпменом? Что он был за парень? Он был очень крут? Или вы полагаете… – Репортер продолжал напирать на нее, но Тригви резко оборвал его:

– Я думаю, что сейчас не время… – Тригви встал и подошел к журналисту, но тот сделал вид, что не замечает этого.

– Вы знали, что за рулем второй машины была жена сенатора Хатчинсона? Она, кстати, совершенно не пострадала, – начал провоцировать он Пейдж. – Как вы себя чувствуете, миссис Кларк? Вы, наверное, потрясены!

У Пейдж от изумления расширились зрачки: что этот человек от нее хочет? Он что, думает, что она сумасшедшая? Какое имеет значение, кто был за рулем второй машины? Неужели в нем нет ни капли сострадания? Она беспомощно оглянулась на Тригви и увидела, что он также взбешен поведением репортера.

– Как вы думаете, миссис Кларк, подростки могли быть пьяны? Был ли Филипп Чэпмен приятелем вашей дочери?

– Что вы вообще тут делаете? – Пейдж встала и в бешенстве уставилась на него. – Моя дочь умирает, и не ваше дело, какие у нее отношения были с этим мальчиком, кто был второй водитель и что я сейчас чувствую. – Ее слова перемежались со всхлипами. – Уходите! Оставьте нас одних! – Она села и закрыла лицо руками, а Тригви встал между нею и репортером.

– Я требую, чтобы вы немедленно ушли. Убирайтесь. Вы не имеете права здесь находиться. – Он пытался говорить жестко, но его голос от горя был столь же слаб, как и у Пейдж.

– У меня есть право. Общество имеет право знать, что происходит. А что, если они были пьяны? Или жена сенатора?

– Какое вам дело?! – рявкнул Тригви. Он не мог взять в толк, какое отношение к общественности имеют их несчастные дети. Действия этого газетчика обусловлены чистым любопытством. Именно из-за него все эти писаки причиняют боль людям, которые и так убиты горем.