– А вы где будете?
– Я буду не в городе.
– Почему?
– Так надо.
Саша закрыл лицо руками:
– Послушайте, а вы по-другому там не могли договориться? Есть же законные способы?
– Ну, так и шёл бы тогда в суд или куда хочешь сам! Чего меня-то звать? – обиделся Ямов, – моё дело – результат, и результат есть. Не хочешь – не строй свой дом. Успокойся, давай! Что ты сейчас-то переживаешь? За то, что мы тут сидим, болтаем, никого не наказывают!
И вот, Саша в чужой куртке и в велосипедных тёмных очках стоял в кабинете Померанцева с пакетом формата А4 в руках.
– Здравствуйте.
– Здравствуйте.
– Я пришёл.
– Я вижу.
– Я принёс.
– Давайте, – Померанцев протянул руку.
От уголовного преступления Сашу теперь отделяло только одно движение. Саша обернулся на дверь и прислушался, нет ли там за ней масок с автоматами.
– Может, завернуть во что-то?
– Да нет, не надо, так давайте.
– Ну, может, я в урну положу?
– Зачем?
– Не знаю…
– Хорошо, положите, – сказал Померанцев и выпнул из-под стола урну, застеленную полиэтиленовым пакетом.
Саша встал к урне бочком, выронил из кармана полкило денег и поднял глаза на Померанцева. Померанцев, впервые, наверное, наблюдавший такой цирк, нетерпеливо подошёл, глянул в урну, запнул её обратно под стол, потом взял Сашу обеими руками за плечи и сказал:
– Ну, теперь приносите-ка свежее заявление на выдачу техусловий. Всё будет хорошо. И никому ни слова. Да?
Саше с удовольствием представил, как бы он сейчас пробил этому ублюдку апперкот.
– Смотри, Буся, какой странный идёт. Будто шпиён. Наркоман, поди. Чегой-то ему надо у нашей мусорки? Это он раздевается, что ли? Ба-атюшки! Куртку выкинул! Февраль-месяц! Господи, что деется…
Буся и сама заинтересовалась подозрительным прохожим. Даже перешла в другой угол окна, чтоб лучше видеть. Каково же было их с хозяйкой удивление, когда странный вдруг остановился, хлопнул себя по туловищу, обернулся и побежал назад к бакам.
– Замёрз наркоман? – предположила хозяйка Буси.
Странный вытащил куртку из помойки, порылся в карманах и выудил оттуда телефон. Буся удивлённо посмотрела на хозяйку, но та не могла ничего пояснить.
Конечно, странным человеком был Саша Попов, а его странные действия – меры конспирации, как он её представлял после консультации Ямова. Саша очень вовремя вспомнил о телефоне, потому что именно сейчас кому-то приспичило ему позвонить.
– Александр Сергеевич? – говорил Померанцев.
– Да? – настороженно ответил Саша.
– А у вас тут не все деньги почему-то… Ай-яй-яй!
– В смысле?
– Ну, вот я посчитал, тут если в долларах, то где-то трёх тысяч не хватает.
– Точно?
– А зачем мне обманывать?
– Я… Я сейчас посмотрю, – Саша положил трубку и всё понял.
«Дебил, дебил, дебил!!! Какой же я дебил! Сейчас он всё что угодно может сказать, и ничего не докажешь. И никаких ТУ он не даст, он просто на бабки развёл! Твою мать!!!» И вдруг Сашу озарила догадка.
Обычно Буся смотрела в окно молча, никогда не комментируя. Поэтому, услышав её удивлённый мяу, хозяйка поняла, что вопрос экстренный, и тут же подскочила к окну. Буся была права. Опять этот странный. Идёт к мусорке. Снова вытащил куртку, обшарил карманы и нашёл в них… Божечки, это что это, нерусские деньги?!
– Пойти посмотреть, что там ещё осталось? – спросила хозяйка Бусю.
Через час Саша без куртки и без очков молча вошёл в кабинет Померанцева, продемонстрировал пачку денег, бросил её в урну и молча вышел.
Снова женщина-женщина
Архитектор Галина Павловна Третьякова почти оправилась от знакомства с Сашей Поповым. Критика с одной стороны задела Третьякову, а с другой – завела. Внутри неё боролись «да пошёл он» и «сейчас я этому сопляку покажу». Она приняла вызов. На Галину Павловну напало вдохновение, которое не снилось и Растрелли, хотя в этом конкретном случае надо было бы посмотреть, кто на кого напал. Всё своё время с того дня, как мы её упомянули, и до сегодняшнего она посвятила этому проекту. Весь свой крошечный талант и огромную спортивную злость. Третьякова сама удивлялась творческому запалу, которого раньше с ней никогда не случалось. Готовую работу архитектор не стала отправлять электронной почтой. Великие вещи не переносят глумления. Была назначена специальная дата.