Кот взял будильник, стоявший на шесте Гала-Петруса, и переставил стрелки.

– Теперь он не прозвонит в семь утра, – сказал он Cё. – Давай поскорее выберемся отсюда.

И они помчались домой.

– А теперь можно и выспаться, – устало сказал Сё, стаскивая с головы чулок.

– Но не забудь: просыпаемся рано, – сказал То. – Нам непременно нужно быть на станции, когда мисс Люнт явится туда утренним поездом.

На следующее утро весь Небось был на ногах. В честь такого события все звери собрались на станции. Господин Нильссон играл роль полицейского и надел парадную форму. Он велел всем держаться на почтительном расстоянии от железнодорожных путей.

Младшие звери принесли с собой листочки бумаги, чтобы попросить у мисс Люнт автограф. Местный фотограф, телёнок Кнэпп, уже начал снимать всё вокруг, а редактор газеты Селезень уже был готов записывать впечатления об этом исключительном событии.

Начальник станции, крыса Рулле Рэльс, поднял зелёный флажок, давая сигнал, что путь свободен. А накануне он на здании вокзала укрепил американские флажки, чтобы иностранная курица чувствовала себя как дома.

На перроне стоял собственный оркестр города Небось и усердно репетировал. Большие звери играли на духовых инструментах, звери поменьше – на флейтах и кларнетах, а если вслушаться, то можно было услышать, как кузнечики и сверчки пиликают на своих скрипочках.

Чуть подальше разливались звучные песни хора певчих птиц. Особенно возбуждёнными казались поющие овцы Альрик и Ульрик, которым предстояло исполнять сольные номера. Господин Нильссон сочинил в честь мисс Люнт заздравный стих на мелодию «Бе-бе, белая овечка», и Альрик с Ульриком то и дело запевали:

Сперва Альрик и Ульрик, узнав, что мисс Люнт, если выйдет замуж за Гала-Петруса, будет есть кашу, не пожелали петь эту песню. Но, узнав, что бык-рифмоплёт очень огорчился, прослышав об их отказе, так и быть, согласились.

Оттого-то и поднялась вся эта утренняя суматоха на железнодорожной станции.

«Бумпа-бумпа-бумпа!» – гудел оркестр.

«Ла-ла-ла!» – звенел хор.

– Хей-хей-хей, милашка! – голосили Альрик и Ульрик.

– Мы хотим видеть мисс Люнт! – надрывалась малышня, потому что поезд опаздывал.

Но вскоре Рулле Рэльс получил сообщение, что поезд подъезжает. Народ заволновался. Рельсы загудели, поезд с мисс Люнт приближался.

Рулле Рэльс взмахнул красным флажком, и поезд остановился. Дверь вагона отворилась.

Звери вытянули шеи. Но это была не мисс Люнт. Вместо неё появились огромные бульдоги. Они бросали на всех злобные взгляды и обратились к господину Нильссону.

– Мы – охрана мисс Люнт! – прохрипел один из них. – Всё в порядке?

– Всё в порядке, господин охранник, – доложил бык, забыв отрапортовать в рифму.

Бульдог повернулся к вагону, подал знак, и на перрон вышла курица-красотка мисс Глория Люнт.

– О-о-о-о-о! – сказали все звери. – Ах, какая красавица!

И в самом деле она была великолепна, несравненна! Её перья блестели на солнце, щёки нарумянены, длинные чёрные ресницы и вдобавок накрашенный ярко-красный клюв. Коготки на ногах тоже выкрашены красным лаком.

Гостья ласково улыбалась.

– Хелло! – приветствовала она публику.

– Это означает «привет», – объяснил один из бульдогов. – Мисс Люнт пока ещё не вполне выучилась кудахтать по-шведски.

Теперь уже господин Нильссон не смог угомонить малышей. Они носились как сумасшедшие со своими листочками, а мисс Люнт смеялась и раздавала автографы. Кнэпп фотографировал так усердно, что даже вспотел. Редактор Селезень всё писал и писал, пока у него не кончилась бумага.