А скоро Новый год, некстати подумалось Анне. Она попыталась представить себе праздник. Традиционно с родителями до двенадцати, а потом…

            Рвануть в дом, устроить марш забег по мирам с купанием на пляже, шашлыками в горах, катанием на лианах и вообще… Напиться хоть раз в жизни и натворить настоящих глупостей, о которых можно будет мучительно переживать и ими же гордиться в старости.

            Девушка оценивающе взглянула на стоящего напротив мужчину. Чем не глупость номер один?

- А я и не переживаю. Я привыкаю. К тебе, к Фиолету, к Вальди и к тому, что вы в любой момент можете начать оккупацию одного из миров.

- Анна, - поморщился Павел, - мы не настолько отчаялись. К тому же с твоим появлением наши шансы на бескровное переселение возросли.

- Значит, рассматривали и другие варианты, - она поддела носком сапога кусочек льда на асфальте и отшвырнула его в сторону.

            Павел не ответил. Так они и стояли друг напротив друга, и новая правда удерживала каждого на месте, мешая сделать шаг навстречу.

- До завтра, - кивнула наконец Анна и услышала ответное:

- До завтра.

            Павел дернулся, желая что-то добавить, но девушка не обернулась. Миг - и её тонкая фигурка скрылась в подъезде, оставляя его пинать ни в чем не повинный лед носком ботинка.

            На душе было гадко, и становилось только хуже при мысли, что он не остановил Аню, не объяснил, не убедил, что не так уж они и виноваты. Ошиблись, да, но кто не ошибается? В голове крутились десятки доводов – таких, что любого убедят. Но ему не нужен любой, ему нужно одна конкретная упрямица, которой плевать на доводы.

            И почему ему вдруг стало так важно её мнение? Почему так плохо, словно они поссорились? Уж не вступил ли он на опасную дорожку симпатии к подопечной? Сначала симпатии, а потом…

            Нет, нет и еще раз нет. Павел даже головой замотал, чтобы прогнать дурацкую мысль. Знает он, как это получается. Сначала легкая заинтересованность, потом сочувствие, симпатия, а потом… Страшно подумать до чего может дойти дело.

             А какие, к проклятию, чувства, когда его мир одной ногой стоит в могиле?

            Вот только сердце насмешливо стучало в ответ, и чуялось Павлу в этом стуке издевательское: «Посмотрим-посмотрим».

- Ма, мы дома, - крикнула с порога девушка.

- Молодцы, - донеслось из кухни, - мойте руки, лапы и за стол.

Запах котлет, жаренной картошки и томящегося в духовке пирога окружали с порога, заставляя вспомнить, что обед был давно, а ужин вот он, почти готов.

Вальди шумно задышал, и его хвост пришел в радостное возбуждение.

- Обжора, тебя кормили, - укоризненно заметила Анна, стаскивая сапоги, - и между прочим, еда со стола вредна для собак.

            Вальди ответил выразительным взглядом, в котором явственно читалась любовь к котлетам и пренебрежение ко всем собачьим хрустикам.

            Анна бросила взгляд на часы и охнула – до встречи с Тагиром оставались каких-то полчаса, а она после тяжелого дня в простом шерстяном платье, в колготках с разводами соли и забранными в хвост волосами.

- Ма, я ужинать не буду, - сказала, открывая дверь на кухню и впуская туда Вальди. Пес, оставляя мокрые отпечатки от вымытых лап, первым делом прошелся до миски, вежливо схрумкал пару сухариков корма, хлебнул воды и только после этого уставился на Клавдию Петровну преданным взглядом котлетного маньяка.

            Клавдия Петровна непонимающе приподняла брови.

- Меня на ужин пригласили, - пояснила девушка, мысленно прикидывая, что выбрать из гардероба, чтобы подчеркнуть деловой оттенок встречи и не выглядеть пацанкой с улицы.