Они прошли пустой, но изрядно затоптанный грязными следами коридор порталов – здесь Вальди активно принюхивался, пару раз рыкнув для превентивного устрашения невидимого противника, и поднялись на второй этаж, оказавшись в темном холле, откуда вели еще две двери.

            Одну и распахнул перед ней Павел. Девушка зашла в комнату и замерла. Огромное, во всю стену окно мерцало наросшими на стекла узорами. Здесь царило солнце, и солнечными были обитые сосновой вагонкой стены, потолок, уложенные на пол толстые, широкие доски и мебель - светлая и тоже из сосны: шкаф, комод, письменный стол. Плетеные стулья и диван украшали собой дальний угол, а слева дверь вела в спальню, где стояла только кровать, зато какая! Двуспальная, с запакованным в полиэтилен ортопедическим матрасом. А главное – здесь было много-много света и свежего, морозного воздуха, напоенного ароматами древесины.

            А около окна в спальне стоял мольберт. Простенький, самый обычный, НО мольберт. Значит, заметили, запомнили и решили купить.

            Неужели Арвель постарался?

Анна расчувствовалась, моргнула, прогоняя набежавшие вдруг слезы. Стало жутко приятно и одновременно неудобно от такой заботы.

- Нравится? – тихо спросил Павел, стоя за спиной. Вальди сделал проще – прошелся везде, обнюхал углы и одним прыжком завалился на кровать.

- Очень, - не стала отрицать девушка, стаскивая собаку с кровати: а лапы у кого грязные, а? – очень, очень нравится. Но не стоило, наверное…

- Стоило, - твердо возразил маг. - Дом – твой. И он по-настоящему должен стать домом для тебя. В эти комнаты никто не войдет без твоего разрешения.

            Это явно был намек на «совместный поход по туалетам».

            Анна прошлась по комнатам, дотронулась до теплых батарей – в доме стоял твердотопливный котелок, пожирающий ведра угля или охапки дров.

            Арвель рассказывал, что старик – прежний хозяин дома - купил его по дешевке, как недострой. Он и был недостроем. В советские годы здесь, в глубинке Тверской области, собирались построить небольшой санаторий на шесть мест для своих из партийной номенклатуры – рядом с озером обнаружился источник с особо полезной водой, но грянувшая перестройка внесла изменения в эти планы. Строительство забросили. Дом стоял заколоченным, забор вокруг озера и части леса ветшал, а дорога сюда потихоньку зарастала, пока все это богатство – озеро и лес сдали в аренду - не купил себе под дачу старик.

            Купил, можно сказать, мечту детства – до того, как переехать в Москву, он вырос в деревне неподалеку, и озеро это всегда любил. Купил на полученную премию – старик, оказывается, проектировал секретные подлодки, и даже имел правительственные награды. Купил, чтобы выйти на пенсию и здесь жить, но у жены оказались другие планы.

            Она мечтала съездить в круиз, купить норковую шубу и новую машину. Деревенская глушь с комарами и слепнями ей была не нужна.

            В семье начались скандалы. Старик уперся, она тоже. Так и разошлись. Она осталась в Москве, он уехал в тверскую глухомань, оставив себе только доставшуюся от матери отца двухкомнатную квартиру в Питере, которую сдавал и неплохо жил, истратив все накопленные деньги на ремонт дома.

            А потом появились переселенцы. И жить стало веселее. И компания для выпивки образовалась, и деньги перестали быть проблемой. Жаль, что сердце не выдержало нагрузки, как ни старались маги вытянуть старика.

            У Арвеля во время рассказа блестели глаза – девушка видела, он искренне жалеет об утрате. И ей очень хотелось верить и в рассказ, и в искренность.