– Вы говорите, временные трудности. Но я тогда не понимаю, почему у писателя Леонида Брежнева вышла книга «Малая земля» и бумага для этого нашлась. И тираж был огромный. Могли бы все шесть моих книг напечатать вместо одной этой.

Он замолчал. Все замерли. Эту звенящую тишину, думаю, никто из тех, кто там был, никогда не забудет… Зампред КГБ, побагровев, повернулся лицом к президиуму и произнёс:

– Это провокация.

И ушёл.

Побелевший руководитель симпозиума подошёл к Успенскому и говорит:

– Эдуард Николаевич, я вас очень прошу: соберите вещи и уезжайте.

Эдик молча собрал вещи и уехал. Но весёлой обстановки как не бывало. Все о чём-то шептались. Атмосфера была какая-то неприятная – нервная. Настроение подавленное. Никто не знал, что говорить: ни осуждать Успенского, ни защищать никто не решался.

И вот, наконец, настаёт момент, ради которого многие и приехали в «Болшево», – банкет! Все собрались за огромным столом. Режиссёр Фёдор Хитрук, старейшина советских мультипликаторов, начал говорить тост, связанный с семинаром. И вдруг входит Успенский. Все повернулись к нему, замерли… И он сказал:

– Фёдор Савельевич, обождите! Я вас очень прошу, сядьте, я́ хочу произнести первый тост.

Все замолчали. Эдик попросил и ему налить рюмку. Места для него не было, он начал стоя:

– Я хочу провозгласить тост за лучшего друга советских мультипликаторов и юмористов – Леонида Ильича Брежнева.

Молчание. Никто не пошевелился. Тогда Эдик достаёт блокнот и ручку и говорит:

– Кто сейчас не выпьет, я запишу и отправлю прямо товарищу Бобкову!

И тут начался такой гомерический хохот, что все стали как братья. Эдика посадили за стол, начали обниматься… И это сошло ему (да и нам) с рук.

Спустя какое-то время, уже в девяностые, я рассказал об этом случае по телевизору. После передачи Эдик позвонил мне и говорит:

– Я смотрел и сам смеялся, а потом задумался: всё-таки, ты меня считаешь нормальным или сумасшедшим?

Я ему сказал:

– Я считаю, что ты самый нормальный из нас.

И таких случаев я могу рассказать огромное количество. Скажем, однажды он позвонил мне:

– Юра, я очень тебя прошу поехать со мной в суд. Я подал в суд на «Союзмультфильм»: они считают, что мультипликационные персонажи принадлежат только им, а я считаю, что они принадлежат в том числе и писателю – автору.

Я говорю:

– Не хочу я идти в суд, не люблю я этого. Да и не был никогда.

Он:

– Ты можешь меня поддержать?

Я спрашиваю:

– А что от меня требуется?

– Да ничего, просто посиди. Ты такой милый, обаятельный. Может, повлияешь на судей.

Короче, я пришёл.

Со стороны истца я был один. А с той стороны – трое представителей «Союзмультфильма», юристов. А у Эдика не было юристов, он сам все свои аргументы юридически обосновывал. Завязалась дискуссия. И победил полностью Успенский! Когда судьи – три строгие женщины в мантиях – это объявили, я спрашиваю:

– Скажите честно: вы руководствовались буквой закона или это я на вас повлиял? Успенский сказал, что я «такой милый, обаятельный»…

Они серьёзно говорят:

– При чём здесь закон? Конечно, это вы повлияли!

Как Успенский хохотал!..

Назад мы ехали очень весело, и он спрашивает:

– Юра, тебе понравилось?

Я говорю:

– Понравилось. Особенно, что ты без юриста, сам доказывал. Но я не понимаю одного: зачем тебе это нужно? Тебе что, не хватает денег? Зачем? Это же нервы! Изматываешь себя.

А он:

– Никаких нервов. Мне почти всё равно, выиграл я или проиграл. Дело не в деньгах, а в справедливости. Я не растрачиваюсь на это, а наоборот. Я согласен с Марксом, что жизнь – борьба. Мне нравится бороться.