ИТКИНД. Нет, ничего. Старого человека любой может обидеть.

ВЕСЕЛИНА. Это вы старый? На таких старых можно на ипподроме миллион выиграть! (Встает, кутаясь в его рубашку) А можно я сбегаю? У вас тут есть дамская комната?

ИТКИНД (показав за кулису). Там найдешь. Обживайся.

Веселина убегает. Иткинд смотрит ей вслед.

Иткинд, ты сошел с ума! (Подняв голову к небу) Барух Ата Адойной Элух-эйну…

Веселина возвращается.

ВЕСЕЛИНА. Мне холодно. (Садится Иткинду на колени) Обнимите меня…

Иткинд обнимает Веселину, кладет на топчан и целует.

Как? Опять? Мы же только что… Нет, подождите, расскажите, что было дальше. Вы вернулись в Сморгонь…

Полное затемнение сцены.

(В темноте) Нет, ну, пожалуйста! (Твердо) Нет, пока не расскажете! Вы приехали из Вильнюса…

ИТКИНД (в темноте). Ах, так? Хорошо… (Скороговоркой) Да, я вернулся из Вильно. А наши хасиды назвали меня гоем. Плевали на калитку нашего дома. Но однажды к нам зашел писатель Перец Гиршбейн. Он посмотрел мои скульптуры, ничего не сказал и ушел. А через несколько дней в Вильно, в газете, появилась статья. Гиршбейн написал, что в Сморгони живет еврейский самородок, который лепит шедевры. И те самые хасиды, которые плевали на мою дверь, послали по местечку выборного. Выборный ходил из дома в дом, показывал газету и собирал деньги, чтобы «этот шлимазл Исаак» мог поехать учиться «на настоящего скульптора». И я уехал – сначала в Виленское художественное училище, а потом в Москву. Всё! Теперь иди ко мне! Быстро иди ко мне!..

Слышен смех Веселины, потом ее голос.

ВЕСЕЛИНА ((в темноте, просительно): Погладьте мне спину…

Негромко вступает мелодия «Хава нагила».

Набрав громкость и темп, мелодия обрывается.

Сцена освещается.

Теперь на топчане спит Иткинд.

Входит Веселина, по-римски завернутая в простыню.

Садится на табурет рядом с Иткиндом. Долго смотрит на него, затем медленно гладит спящего Иткинда пальцем по бровям, носу, губам…

Иткинд открывает глаза.

ИТКИНД. Ты мой сон.

ВЕСЕЛИНА. Теперь я знаю, у вас половая амнезия…

ИТКИНД. А что это такое?

ВЕСЕЛИНА. Это когда вы через пять минут все забываете и хотите снова…

ИТКИНД. А уже прошло пять минут? Иди сюда.

Иткинд обнимает Веселину и тянет к себе.

ВЕСЕЛИНА. Нет, подождите… Опять? Вы сумасшедший…

ИТКИН. Конечно. Я же еврей. Иди ко мне…

Иткинд силой притягивает Веселину на топчан.

Веселина вырывается.

ВЕСЕЛИНА. Нет, всё, я ухожу. Столько нельзя. Вы сумасшедший…

Собирает свою одежду, разбросанную по сцене.

Иткинд, полуодетый, садится на топчане.

ИТКИНД. Но я не закончил. Мне нужно кончить, а то он засохнет.

ВЕСЕЛИНА (подозрительно). Кто засохнет?

ИТКИНД (встает и водой из ведра поливает глиняный торс). Ты же сама сказала: торс может засохнуть. (Ставит табурет на прежнее место в центре сцены) Ты можешь еще постоять? Пять минут…

ВЕСЕЛИНА (становится на табурет). Знаю я ваши пять минут! Рассказывайте, что было дальше.

ИТКИНД (продолжая лепить торс). Слушаюсь, Симонетта…

ВЕСЕЛИНА. Вы меня экзаменуете? Симонетту Веспуччи писал Сандро Боттичелли. «Рождение Венеры». А я Веселина-Мари.

ИТКИНД. И «Весну» он тоже делал с нее. А я – с тебя.

ВЕСЕЛИНА (готовясь записывать в блокнот). Выборный собрал для вас деньги, и вы поехали учиться на скульптора. Сначала в Вильно, потом в Москву…

ИТКИНД. Да. Тов… (Начиная работать с торсом) Но тогда евреям было запрещено жить в Москве. А проституткам можно. Поэтому тут было много еврейских девушек, которые регистрировались, как проститутки, а сами шли учиться в институт…

Рассказывая, Иткинд мягкими движениями лепит глиняный торс ниже груди, отчего Веселина, стоя на табурете, закрывает глаза.