С силой тру лицо. До хруста.

Как будто это поможет проснуться мне по-настоящему в другой реальности!

Где все безоблачно и беззаботно. Счастливо.

Боже, ну почему я не могу просто спокойно жить?

Пусть даже просто работать. Одна растить ребенка. Разве я так много прошу?

Ладно, хватит жалеть себя.

Столько времени запрещала себе вспоминать прошлое. Думала только о том, что нужно сделать. Смотрела только вперед.

А теперь нахлынуло.

И, если я не стряхну это с себя, то точно утону!

Думай. Аня. Думай.

Я ему не нужна. И ребенок мой, – а он только мой, – для Германа лишь средство.

Он точно не будет о нем думать. Заботиться.

Он нужен ему только для того, чтобы использовать. И не более. Никаких хороших чувств у него к моему малышу не будет. И даже… Даже жалости.

Хотя о чем я?

Герман Ливанов на такие чувства не способен!

К тому же, у него будет другой ребенок. Тот, которого он будет любить От женщины…

Которую тоже, выходит, он любить и не переставал.

Был с ней и до того, как женился на мне. Во время нашего брака. И после. Даже траура положенного не выдержал!

Вместе с ней под руку появился на моих похоронах!

Господи, да лучше бы вообще не приходил! К чему это лицемерие!

Ладно. Не важно.

Сейчас нельзя допускать уколов этой новой боли.

Надо думать. Что-то решать.

– Ань, не спишь?

Короткий стук в дверь, а дальше Катя запросто заходит.

Двигается тихо. Спрашивает шепотом, едва приоткрыв дверь в комнату.

– Я здесь, Кать. Уже проснулась.

– Ох. Ну и напугала ты нас.

Катя смотрит с тревогой. Вначале ощупывает взглядом мое лицо, а после перебегает на живот.

– Все в порядке же с нашим малышом будет, да?

– Угу, – киваю.

Думаю о том, как он впервые толкнулся.

И это воспоминание Герман умудрился испоганить. Даже на нем оставить свое клеймо.

– Я тут вкусняшек принесла.

Катя привычно тянет руку к моему животу, но останавливает ее , так и не коснувшись.

– На двоих вам. Все вместе собирали. Для мамочки фрукты, – выкладывает из пакета на стол. – А для тебя, малыш, шоколад. Ты же его любишь.

Подмигивает, глядя на мой живот. И по-хозяйски отправляется к умывальнику мыть то, что принесла.

Девчонки , с которыми я работаю в отеле, все молоденькие. Примерно моего возраста.

Никто пока не замужем. Детей, естественно, тоже нет.

Поэтому все они так трепетно относятся к моей беременности. Мы вечно шутим, что у моего малыша будет не одна, а десять мамочек.

– Кать…

Меня озаряет.

– А помнишь, ты говорила, тебя куда-то в другую страну звали?

– Ты о той развалюхе?

Катя пожимает плечами.

– Точно. Там дом вроде был!

– Да ничего там интересного нет. Сестра с мужем чуть ли не вслепую тот домик купили. Радовались так, это же целый дом у моря! А по факту, развалина самая настоящая. Там и жить практически невозможно. И деревушка совсем крошечная там. Похуже наших самых захудалых сел. Ни работы, ни цивилизации, по сути. Потому и так дешево им эта « роскошь» досталась. Это мы тут картинки красивые в журналах смотрим и думаем, что в других странах все так прекрасно, прям сказка. А на деле многое похуже, чем у нас.

– И что сейчас с этим домом?

– Ань, да зачем тебе это все? Стоит. Разваливает понемногу. Сестра тогда хотела, чтоб я там пожила. А то пустой дом сама знаешь. Сразу в запустение приходит. Только мне такая радость-то зачем? Мне и здесь хорошо. И без моря этого я обойдусь. Что в нем хорошего? Сырость и солью весь пропитаешься только.

– То есть, дом сейчас пустой стоит?

– Аня, ты что уже задумала, а? Ты сейчас вообще нормально соображать не можешь. Мало того, что гормоны, еще и после такого… Тебе ведь рожать. Как ты это в забитой деревушке, да еще в чужой стране делать собираешься? И помочь некому. А здесь родное все. Свое. И мы не чужие уже. Поможем.