— А скажи, — прохожу босыми ногами по ковру к столу сажусь, напротив. Вид еды не увлекает, но я заставляю себя положить мясо в рот. Мягкое, сочное, почти невесомое. Вкусно. – У тебя фетиш такой, насиловать беспомощных, в беспамятстве женщин?

Он молча ест, поглядывая на меня.

— А может ты маньяк? Ну из этих, про которых сериалы снимают. Мама в детстве недолюбила? Или папа насиловал?

— Первый раз в жизни ужинаю с женщиной, а она вместо благодарности составляет мой психологический потрет.

- Первый раз?

***

Звездочку можно поставить возле обложки)

17. Глава 16.

— Думаю и последний. Женщины едят отдельно. Это тебе на будущее.

— Как прислуга?

— Нет, твое положение выше прислуги.

— Ну спасибо. То есть вести себя как моральный инвалид тебя заставляет твоя религия? Ты считаешь это нормальным?

— Щека не болит? — спрашивает он спокойно, а я вытягиваюсь струной. – Наедине, Дарина, ты можешь говорить со мной обо всем, задавать любые неудобные вопросы, можешь даже обзываться, раз тебе так легче смирится с неизбежным, но на людях ты должна принимать мою власть беспрекословно, иначе будут последствия.

— Это ты к приходу своего брата готовишься?

Саид бросает взгляд на дверь. Наверное, Амина не должна сильно болтать.

— Да.

— Я не буду покорной, ты этого не дождешься. И твоему брату я скажу все как есть. Пусть знает какой ты… — сдерживайся Дарина. Помни про войну.

— Тогда я тебя поимею прямо при нем, а ты будешь стонать как сука от оргазма, чтобы у него не осталось вопросов, что любые твои слова это всего любишь игра.

— Ты просто…

— Я понял, моральный инвалид.

— Я наврежу себе. Ты же ребенка от меня хочешь. Я в следующий раз просто выпрыгну в окно. Может и не умру, но выкидыш мне обеспечен.

Саид доедает, вытирает рот салфеткой. Убирает ее. Поднимает взгляд, а меня холодом обдает. Он словно меня на куски режет. Полосует секунда за секундой.

— Попробуй. Тогда я введу тебя в медикаментозную кому до того дня, пока не придет время делать кесарево.

— Ублюдок! — вскакиваю, не выдерживая внутреннего напряжения. Весь контроль разлетается на мелкие осколки. Хватаюсь за скатерть и просто дергаю ее. Сад вскакивает, но все равно часть еды остается у него на белоснежной рубашке, а остальная некрасивыми пятнами валяется на полу. — Зачем тебе я! Ты мог взять любую! За деньги, да просто так множество женщин пойдут с тобой добровольно, родят тебе роту! Почему, блин я! Отвечай мне!

— Я бы и сам хотел знать ответ на этот вопрос, – шагает в сторону, снимает он на ходу рубашку, а я у меня изнутри крутит. Боль такая, что хочется умереть. На полу лежит вилка. Обыкновенная, с четырьмя зубцами, но и это может стать смертельным оружием, когда кончаются ответы и начинается безумие.

Я хватаю ее с пола, но не успеваю даже повернуться, оказываюсь распластанной грудью по столу

Полотенце слетает с меня, оставляя беззащитно обнаженной. Вскрикиваю, когда Саид ботинком ударяет по ногам вынуждая их раздвинуть. Хочу подняться, дать отпор, но он придавливает сверху. Налегает всем своим весом. Дергаюсь от страха, когда ощущаю почти невесомое прикосновение к промежности.

Это… Не то. Я ждала насилия, удара, боли…

— Не смей, не надо. Я сглупила, — кричу, чувствую ка кон убирает волосы с шеи, целует, между ног пальцы становятся смелее, не позволяют сдвинуть ноги и закончить эту пытку. – Не делай этого. Лучше побей… Ударь меня снова.

— Глупая Дарина. Зачем убивать меня, ведь я единственный, кто знает, как обращаться с твоим телом. Как доставлять тебе удовольствие.

— Не надо… Я не хочу твои удовольствий…