Гамашу пришлось надеть очки, чтобы разглядеть крохотную белую чешуйку в пузырьке. Он прочел надпись на бирке.

«Найденный в ране парафин».

– Парафин? Это вроде воска?

– Да, обычно его называют парафиновый воск. Такой старомодный материал, как вы, вероятно, знаете. Прежде использовался для изготовления свечей, потом его заменили на другой, более устойчивый воск.

– Моя мать пользуется им, когда маринует что-нибудь, – вспомнил Бовуар. – Заливает крышку банки расплавленным воском для герметизации.

– Да, его и так использовали, – кивнула доктор Харрис.

Гамаш повернулся к Бовуару:

– Где была твоя мать вечером в субботу?

Бовуар рассмеялся:

– Единственный, кому она обещала проломить голову, это я. Но для общества она угрозы не представляет.

Гамаш вернул пузырек коронеру:

– У вас есть какие-нибудь предположения?

– Воск был довольно глубоко в ране, так что он находился либо на голове убитого, либо на орудии убийства.

– Банка с маринадом? – предположил Бовуар.

– В качестве орудия убийства использовались и более странные предметы, – сказал Гамаш, хотя ему в голову ничего такого не приходило.

Бовуар покачал головой. Видимо, убийца был англосаксом. Кто еще додумался бы превратить маринованные огурцы в орудие убийства?

– Значит, его убили не кочергой? – спросил Гамаш.

– Если и кочергой, то очень чистой. Ни малейших следов нагара. Только вот это. – Доктор Харрис кивнула в сторону пузырька. – Есть и еще кое-что. – Она подтащила лабораторное кресло к столу. – На его одежде, на спине, мы нашли вот это. Всего лишь следы, но они есть.

Она протянула Гамашу данные анализа и указала соответствующую строку. Гамаш прочитал:

– Акриловый полиуретан и окись алюминия. Это что такое?

– Это морилка для дерева фирмы «Варатан», – ответил Бовуар. – Мы недавно обновляли полы. Ее используют для покрытия после обработки песком.

– И не только для полов, – сказала доктор Харрис. – Ее часто используют во всяких работах с деревом для покрытия готового изделия. Если не считать раны на голове, покойный был в неплохой форме. Мог прожить еще лет двадцать пять – тридцать.

– Я смотрю, за несколько часов до смерти он поел, – заметил Гамаш, читая результаты вскрытия.

– Вегетарианец. Поклонник органики. Я это проверяю, – сказала коронер. – Здоровая вегетарианская пища. Это вам не обычный обед бродяги.

– Вероятно, кто-то пригласил его на обед, а потом убил, – предположил Бовуар.

Доктор Харрис помедлила:

– Я думала об этом. Не исключено.

– Но? – спросил Гамаш.

– Но похоже, он постоянно так питался. Не только в этот раз.

– Значит, он либо готовил для себя и выбирал здоровую диету, – сказал Гамаш, – либо ему кто-то готовил и они были вегетарианцами.

– Пожалуй, – согласилась коронер.

– Я смотрю, ни алкоголя, ни наркотиков, – сказал Бовуар, пробегая глазами отчет.

Доктор Харрис кивнула:

– Вряд ли он был бездомным бродягой. Не думаю, что кто-то о нем заботился, но уверена, что он сам заботился о себе.

«Какая великолепная эпитафия, – подумал Гамаш. – „Он заботился о себе“».

– Возможно, он был сурвивалистом, – выдвинул идею Бовуар. – Ну, вы знаете, один из этих чокнутых, которые бегут из города и прячутся в лесу, думая, что сейчас наступит конец света.

Гамаш повернулся к Бовуару. Эта мысль показалась ему интересной.

– Откровенно говоря, я в недоумении, – сказала коронер. – Как видите, его убили одним сильнейшим ударом по затылку. Это само по себе необычно. Нанести всего один удар… – Голос доктора Харрис замер, она покачала головой. – Обычно, если кто-то собирается прикончить другого человека, он пребывает в состоянии эмоциональной неуравновешенности. Он близок к истерике, он не может остановиться. И тогда мы видим множество ударов. Но один удар вроде этого…