— Зачем это? — потрясенно разглядывал фото Даниял.

— Чтобы было проще определить, подходит тебе вещь или нет. Девушка смотрит, как она сидит на модели, и, сравнивая свои параметры с нашими, определяется с покупкой.

Даниял хмуро разглядывал фото, затем полистал дальше, а потом отдал телефон Дане.

— Это плохая работа, недостойная, — сказал он, — ты должна оттуда уйти, Дана. Зачем всей стране знать твои размеры?

Он кивнул на телефон, а Данке вдруг стало обидно.

— Плохо воровать, — ответила она, вскинув голову, — зарабатывать на чужом горе плохо. А любая другая работа достойная.

— Я хочу, чтобы ты оттуда ушла, — он поджал губы, и Данка вдруг поняла, как выглядит разгневанный Баграев.

— Я не могу повесить все на сестру, у нее не такая высокая зарплата, — покачала головой Дана.

— А если я буду давать тебе деньги?

— С чего вдруг? — искренне удивилась Данка. — Я их у тебя не возьму.

До дома Дан довез ее в молчании, а когда она собралась выходить, неожиданно удержал за руку.

— Ты сердишься?

Она не сердилась, скорее, было чувство, будто ее ткнули носом в свежую шкоду. Словно ей самой было в радость убивать время в студии вместо того, чтобы позаниматься, почитать или сходить в кино.

— Нет. Но мне правда некогда.

— Где находится эта твоя студия, давай я тебя заберу?

— Нас с девочками развозит такси, не нужно. Тебе ведь потом ехать за город.

Дана хоть и изображала вчера зомби, но не до такой степени, чтобы не услышать, что Дан снимает за городом целый дом. Она открыла дверцу, но ее снова удержали за руку.

— Дана, я хотел пригласить тебя завтра покататься на сноуборде или лыжах, недалеко от моего дома есть замечательный комплекс.

— Завтра не выйдет, — покачала головой Данка, — мы по субботам с сестрой занимаемся хозяйством — уборка, стирка, готовка. У нас такой уговор.

— Тогда в воскресенье, — Дан так и не выпускал ее руку.

— Я не умею кататься на сноуборде, — она все-таки освободилась и открыла дверцу, но Даниял уже выскочил первым.

— Тогда покатаемся на тюбах.

На тюбах можно. На тюбах круто. Данка пообещала, что подумает, но только, чтобы Дан, наконец, ее отпустил. Никуда она с ним не поедет, слишком мало у них точек соприкосновения. Человек, который учился в Лондоне, никогда не поймет, что такое, когда совсем нет денег. И не на бензин — на проезд в троллейбусе. А значит, и говорить им больше не о чем.

На этаж Данка поднималась с сердцем, которое весило больше самой Данки не меньше, чем вдвое.

***

Дана вяло жевала завтрак и смотрела в окно. День был чудесный, хоть и с минусовой температурой — в марте мороз! «У вас что, всегда такая весна?..»

Снова Дан. Ну сколько можно о нем думать?

Он донимал ее весь пятничный вечер, поминутно интересуясь, поехала ли она домой, нужно ли ей вызвать такси или, может, лучше приехать самому? Закончилось тем, что, вернувшись домой и сдержанно ответив на пожелания спокойной ночи, Данка выключила телефон и не включала до сей поры.

Ольга с вечера уехала на дежурство, а после собиралась на свидание с Богданом — он добивался ее расположения уже достаточно давно, переждал два ее увлечения — серьезное и не очень — и даже Олька признавала, что парень заслужил, по ее определению, «доступ к телу».

— Ты к нему совсем-совсем ничего не чувствуешь? — допытывалась Дана.

Оля старательно морщила лоб, напряженно вглядывалась в потолок, а потом покатывалась со смеху при виде огорченной мордашки младшей сестры.

— Данка, я же врач, для меня любовь и секс — это лишь химические и физиологические процессы, происходящие в организме. Полезно для здоровья, не более того. Богдан красивый мужчина с нормальной эрекцией, на сегодняшний день это единственное, что меня интересует.