А после обеда я моих дам попросил подняться к себе в комнату, чтобы без посторонних ушей вывалить свою порцию новостей.

Ирина вышла из столовой первая, сестренка будто намеренно долго пила компот, и когда я встал из-за стола, сказала:

- Не нравится, что я уезжаю?

- Не нравится, - согласился я.

- Признай, что ты меня любишь? – она искоса глянула на меня в коридоре.

- Да, я тебя люблю и это не скрываю, - и тут я решил немного схитрить. – Но я же для тебя такой урод, и ты меня считаешь идиотом. Грустно все это.

- Странно, но ты похорошел за эти дни. Даже не знаю, нравится мне это или нет, ведь тогда я не смогу тебя считать Лавриком, - она ступила на лестницу. – То, что ты страшненький, мне по-своему нравится.

Я хотел намеренно задержаться и пустить ее через меню, но Наташа невовремя обернулась. С меню вышел облом. Ладно, еще будет время за эти, увы, короткие два дня и две ночи.

Дамы навестили меня примерно через полчаса после обеда. Я только было сунул руку, чтобы открыть журнал с портретом Светланы Троцкой, как открывается дверь и на пороге Наташа с мамой. Может, стоило распечатать бутылочку вина по такому случаю, но все же ритуал винопития лучше провести вечером вдвоем с сестренкой. И не стоит перед «мамой» палиться довольно приличными запасами вина, ведь я пока не знаю, насколько она строга в этом вопросе.

Когда дамы устроились в креслах, а я скромно уронил задницу на стул, то уста мои толкнули такую речь:

- Как вы уже знаете, память после отравления у меня серьезно отшибло. Вспомните, дорогие мои, общался ли я с кем-то посторонним последние дни, недели перед отравлением? Кем-нибудь чужим. Может к нам заглядывал человек, азиатской наружности, - и здесь я описал Бабаша Гасана.

- Ты что, дураком прикидываешься? Он тебе приносил твои любимые мухоморы! А ты еще… – возмутилась Наташа.

- Наташ, не говори так! – прервала ее Ирина Львовна. – Саша несколько раз говорил, что после того неприятного случая многое не помнит. И он стал другим человеком. Прошу, не надо его оскорблять.

Спасибо, Ирочка, как лестно. Как хочется поцеловать тебя за это. Да так, чтобы по-взрослому.

- Так, тогда кое-что проясняется, - продолжил я и достал из стола мундштук и пачку сигарет, чем вызвал удивление у обеих дам. - Сейчас я скажу кое-что такое, что вы не поверите, но придется. Имя этого человека Бабаш Гасан и… Внимание! Он связан с Троцкими! Около недели назад… Помните, когда я пришел с прогулки по Николаевской, ухоженный и подстриженный? В тот день он стрелял в меня в цирюльне. Стрелял из кремневого пистолета дважды.

- Ах, герой, зачем ты врешь? – сестренка ехидно улыбнулась.

- Ты можешь узнать, насколько я вру у парня-цирюльника, возможно у него до сих пор зеркало разбито. Так вот, позже я выяснил, что он вовсе не хотел меня убивать, но хотел припугнуть, чтобы я явился на какую-то встречу. Цель ее мне неясна. И самое скверное, что после мухоморов, я не помню ни о каких встречах и разговорах с этим Бабашем. Вот, так сказать вишенка на торте, - я протянул «маме» свернутый листок. – Это письмо от старшего Троцкого к Бабашу. Я его выкрал из дома Бабаша Гасана, который туда дальше по Приморской.

- Нет, с ума сойти! Как ты докажешь, что оно настоящее и от Троцкого?! – разумеется, Наташу распирало недоверие. Еще бы, ее сводный брат проявил себя очень неожиданной стороны! Она никак не могла принять, что я не дурачок и на что-то способен. Как говорится, у нее случился разрыв шаблона. Но постепенно новый шаблон восприятия меня складывался в ее голове.