На пересечении Николаевской и Суворова взмахом руки я поймал двуколку и попросил кучера:

- Отвези-ка меня в ближайший участок жандармерии. Который в той стороне, - я махнул рукой к сходящей к морю Николаевской.

- Так чо тут пешком рядом, - заерепенился он, видно не желая за копейки напрягать лошадей.

- Ты давай, вези. Там подождешь, потом в другое место поедем, - борзанул я. А то, охренеть, самим графом Разумовским спорит! Холоп, бля! Хотя у меня на лбу нет надписи, что я граф. И морда такая, что в легкую может отгрести, даже на пусто месте и просто так.

До участка он докатил быстро. Наверное, слишком быстро. Скорее всего, того мутного типа еще не успели привести. На всякий случай я заглянул и спросил у дежурного – седенького мужичка в форме с широкой лычкой – мол, не приводили этакого человека? Подробно описал довольно приметного своего преследователя.

- Не, не было таких. Вообще после обеда никого еще не тягали.

И когда я уже было собирался выйти на улицу, ровно в проеме двери, я столкнулся с этим муднем. Глазки черные, блестящие, явно недовольны результатом пальбы по несуществующим псам. А как меня увидел, так пасть раззявил и выдавил крайне невнятный звук.

Знаете, что я сделал? Нет, не передавал «Привет от Теслы». Я сделал с ним то, что вчера Наташа сделала со мной. Только чуть на инном по исполнению уровне. Провел прекрасный сок клаб точно в нос, и добавил резким као коном – не зря у меня колено с утра чесалось. Да, сусел слабенький, дохленький, но если он злой, то может удивить даже жандармов, видавший наверняка еще не такие виды.

Коричневый крякнул, размазывая кровь по физиономии.

- Молодой человек! – ко мне тут же бросилась пара жандармов, стоявших позади.

- Граф Разумовский Александр Петрович, - представился я. – А эта падаль, пыталась меня сегодня убить. Стрелял, собака, из пистолета дважды. Это, кстати, второе покушение. Первое случилось четыре дня назад в цирюльне – полно свидетелей.

Издав истошный рев, мудень бросился ко мне. Если бы не жандармы, я был бы не жилец. Он бы просто переломил меня или оторвал голову в прямом смысле. Но ребята в светлой форме, вероятно были готовы к этому цирку: тут же скрутили его и повалили на пол, фиксируя руки.

- Могу поговорить со старшим смены или кем-то из руководства? – поинтересовался я, когда коричневого увели.

- Завтра с утра будет, а старший здесь пока я, - отозвался тот мужичок, с которым я имел разговор в самом начале.

- Тогда такая просьба. Выжмите из него все: какие мотивы, кто его послал и все сопутствующее. В долгу не останусь, - заверил я, хотя последние слова выглядели точно намек на взятку. Не знаю, пришлись ли они по вкусу жандарму, но он обещал посодействовать.

Устроившись в двуколке, дожидавшейся меня, я распорядился проехаться к ближним лавкам на Николаевской, и все думал по пути: «Ведь не факт, что они надолго задержат его. Мало ли, что пистолет выхватил и пальнул. Доказательств, что стрелял в меня полный ноль. А палить с двухзарядного кремневого пистоля может здесь даже приветствуется. Я же не знаю их законов. В общем, вовсе не факт, что это задержание полезно мне. Может стоило не рисоваться перед его носом и тем более не разбивать этот нос? Нет, Наташа, права: я – идиот! Вместо того чтобы тихонько выведать, что это за тип и каковы его мотивы, я засветился, вскрыл все свои козыри и вряд ли что получу взамен, кроме растущей угрозы для своей жалкой тушки. Если он выйдет в ближайшее время на свободу, то точно займется мной всерьез».

На Николаевской я купил аж семь бутылок разносортного вина, в том числе игристого, коньяк и пиво, две коробки конфет и шоколадку зайчиком. Пока я на транспорте, чего не затариться? Это все так, в мой шкафчик – как бы впрок.