- И еще на «ты», - она изумилась еще больше.

- Тебе это не нравится? Могу, обращаться «Ирина Львовна», если так лучше, - что-то мне подсказывало, будто она вовсе не против на «ты».

- Мне вполне нравится. Хоть после стольких лет ты осмелился, признать меня не чужой. Как ты себя чувствуешь? – все так же улыбаясь, она внимательно смотрела на меня.

- Уже нормально. Голова почти не болит. Прости, но я полный дурак с этими грибами. Больше такого никогда не повториться, - вполне искренне заверил я. И решил чуть подыграть самому себе, так сказать, создать задел на мутное будущее: - Одна только неприятность: с памятью начались проблемы. Что-то помню, а что-то нет.

- Может пригласить врача, чтобы тебя посмотрел? – сказала она, и когда я мотнул головой, добавила. – Тогда, как вернемся в Москву, вызову профессора Васермана – пусть тебя посмотрит.

- Нет, этого точно не нужно. Твоя забота мне приятна, но я сам займусь здоровьем. Кроме того, есть не менее важная проблема, - в этот миг меня действительно подвела память, кое-как вспомнил название семейной реликвии, о которой говорил Хранитель: - Я должен вернуть Чашу Никорпа в наш дом.

- Саш, ты в своем уме? – она нахмурилась и отложила в сторону книгу. – Точно больше не ел свои грибочки?

- Сто пудов! – уверенно сказал я.

- А? Каких пудов? – теперь она нахмурилась еще большим с явным недоверием. – Мне Наташа рассказала кое-что неприятное. Что ты ее с горничной напугал своим видом.

- Я переодевался в своей спальне. Правда же, это не запрещено. Вдруг без стука открывается дверь, и на пороге стоит Наташа и Лена, а я перед ними раздетый. Было неожиданно и неприятно, - поясни я ситуацию.

- Я бы очень не хотела, чтобы ты изводил Наташеньку своими вопросами и говорил ей всякие глупости, - проговорила она, отвернувшись к окну.

- Могу обещать, что в ближайшее время я очень изменюсь. Изменюсь в лучшую сторону, - негромко пообещал, зафиксировал мачеху как объект и закрыл глаза для вызова меню. Тык! Тык! Перед внутренним взором всплыло:

«Разумовская Ирина Львовна. Возраст 36 лет. Магическими техниками не обладает. Сильно взволнована. Полна недоверия. Рассержена. Отношение к вам: вынужденная забота, жалось, брезгливость».

Нихрена себе! Я реально обалдел. Эта штука вполне работала на людях. И работала неплохо. И ей аж тридцать шесть! Но выглядит так, что не дашь и тридцати. Хорошо сохранилась «мама»! Если бы меню еще и мысли показывало! Глаза открыл – мачеха смотрела на меня, взволнованно, озадачено. Пришлось выкручиваться:

- Прости меня. От этих грибов до сих пор в голове завихрения, иногда говорю глупости. Но я исправлюсь, поверь!

- Очень радует, что ты это начинаешь понимать и говоришь здравые вещи, - она встала и неспешно подошла ко мне. – Я обещала твоему отцу, что буду заботиться о тебе так же, как о Наташеньке. И я сдержу обещание.

- Спасибо, - я тоже встал и снял очки. – Очень приятно такое слышать.

- И мне приятно, что ты меня стал называть мамой, - она обняла меня. – В самом деле те будто изменился.

Это случилось так неожиданно, что я замер на полувздохе, затем почувствовал приятное женское тепло и сплел руки на ее спине. В этот миг послышались быстрые шаги. В гостиную вошла Наташа и, конечно, обомлела.

- А я думала ты накажешь этого идиота за то, что он вытворяет! – резко сказала она.

- Наташ, но вы же сами вошли в его комнату без стука, - Ирина Львовна повернулась к дочери.

- Но он говорил там с кем-то! Это напугало горничную! – возмутилась Наташа.

- Разве запрещено выражать мысли вслух? Я переодевался и разговаривал с собой, потому что у меня было хорошее настроение. Наташ, не надо сердиться из-за этого неприятного случая, - очки все еще были у меня в руке, и я подмигнул ей.