…После нескольких дней странствий, не раз подсаживаясь на крестьянскую телегу, а иногда на советскую грузовую автомашину, 4 октября я добрался до Львова.

…Здесь же я узнал, что наш президент, Игнаци Мосьцицкий, Верховный Главнокомандующий маршал Рыдз-Смиглы и все правительство вместе с генералитетом оставили страну на произвол судьбы, спасая свои драгоценные особы…

…Во Львове тогда находилось больше шести тыс. офицеров. Часть из них должна была перейти границу и влиться в Польскую армию во Франции, часть намеревалась остаться в Польше. Поэтому необходимо было установить постоянную и надежную связь с Парижем и получить деньги на проведение акций в Польше.

…Неоднократно навещая Андерса в одном из львовских госпиталей, я узнал, что он, пробираясь с несколькими офицерами к венгерской границе в последние дни сентября, во время ночной перестрелки был дважды ранен. Сообщил об этом факте советским властям, попросив оказать помощь, и в результате оказался в госпитале во Львове. Он сам утверждал, что ему в госпитале хорошо, а представители советских властей относятся к нему доброжелательно и даже предлагали вступить в Красную Армию».

А. Дюков добавляет к этому рассказу то, что Климковскому, вероятно, не очень хотелось уточнять: согласно показаниям Андерса на допросах в НКВД, Андерс, бросив вверенные ему войска и пытаясь удрать в Венгрию с несколькими офицерами, был ранен во время стычки с милицией из украинского населения развалившейся Польши, – тех украинцев, о которых упоминает Пых. Наверное, и поэтому, формируя в 1941–1942 годах в СССР польскую армию, Андерс приказал не принимать в нее евреев, украинцев и белорусов – бывших граждан Польши.

Вот так выглядела эта война глазами участника, повторю: «Бригада буквально развалилась и рассыпалась…без каких-либо боев с немцами!»

А историки рассуждают о том, что молниеносные войны обязаны танковым клиньям. Какие клинья?! Вот свидетель, совершенно не заинтересованный в дегероизации польской армии, сообщает, что его бригада к девятому дню войны полностью развалилась, вообще не видя немцев!

Значит ли это, что польская армия была совершенно никчемной?

Ни в коем случае! Вы же видели, как ее в 1938 году оценивали в СССР: «Боевая подготовка армии в техническом и тактическом отношении довольно тщательная». Большая численность польской армии, передовые военные идеи, достаточно современного оружия (поляки, к примеру, даже экспортировали истребители польской конструкции) и …неплохой человеческий материал.

Выше я дал обширные цитаты из Стученко о том, как дрались советские кавалеристы. А вот польские.

1 сентября около 5 утра 18-й уланский полк встретил немцев упорной обороной в пешем стою на самой границе – в предполье. На 18-й уланский наступал 76-й мотопехотный полк немцев из 20-й мотопехотной дивизии. Маневрируя, уклоняясь от артиллерийского огня и сам нанося немцам урон, полк улан потерял 20 % состава эскадронов убитыми и ранеными, но дрался до 14.00. Между прочим, полк сбил немецкий самолет, разгромил колонну немецких броневиков. Отбивая атаку этих броневиков, командир противотанкового взвода подпоручик Чишельский лично подбил три броневика и погиб на огневой позиции своего взвода. К 14.00 полк потерял убитыми и подпоручиков Дембского и Московского, то есть потери офицеров полка были почти 10 % только убитыми.

Однако после отхода улан выяснилось, что отступающей рядом польской пехоте немцы начали заходить в тыл, и полк получил приказ вернуться и нанести по немцам удар (имелось в виду в пешем строю). Но при подходе к рубежам, уже занятым немцами, головная застава 1-го дивизиона майора Малецкого «