Карл посмотрел на фотографию и прочитал текст, в котором рассказывалось об очередном трагическом бегстве через Средиземное море, в этом случае на Кипр.

– Ты уверен, Асад? – спросил он.

Асад обернулся и кивнул. Уголки его рта дрожали, глаза были пустые и мертвые. Он даже не моргал.

Карл не знал, как реагировать. Что бы он ни сказал сейчас, все будет неуместным. Они никогда и ничего толком не знали об этом человеке, который находился рядом с ними. И как теперь быть? Как жить с той правдой, которая наконец выплыла наружу?

– Ну хорошо, – сказал Карл и сделал небольшую паузу. – Значит, так ты об этом узнал, Асад, и тебе полегчало?

Асад долго сидел, собираясь с мыслями, прежде чем что-то сказать.

– Прости, Карл, мне действительно жаль, что так вышло, – наконец произнес он и положил ладонь на руку Карла.

Его рука полыхала огнем.

– Но так надо было, Карл. Я не мог по-другому.

– Прекрасно, но ведь больше такого не будет, я надеюсь?

– Нет, больше такого не будет.

– Гм… может, теперь ты расскажешь все как есть?

Роза слегка хлопнула Карла по плечу. Асад с каплями пота на лбу посмотрел Карлу прямо в глаза.

– Меня зовут Заид аль-Асади, – тихо начал он.

Уже начало ошеломило Карла. Заид? Аль-Асади? Какого черта? Он не уверен, что сможет это выговорить.

Похоже, Роза заметила его реакцию.

– Асад останется Асадом, Карл. Пусть он рассказывает.

Карл озадаченно качал головой. Можно подумать, он все эти годы только об этом и мечтал. Но Заид? Неужели он должен теперь называть его так?

– Мы ведь, наверное, все согласны, что Асаду надо дать время, сколько бы его ни потребовалось, чтобы он нашел свою Марву? – сказала Роза.

– Черт побери, ну конечно, – буркнул Карл. Она думает, он кто? Адольф Эйхман, что ли? – Асад, я искренне сочувствую тебе, – сказал он, и это была правда. – Тебе наверняка было тяжело.

Карл повернулся к Гордону и Розе. Неужели у этой железной женщины в глазах стояли слезы? А Гордон, смотревший на нее с нежностью, был похож на подросшего утенка, который в конце концов забрался под крылышко мамы-утки. Хотя габариты Розы существенно изменились, она все еще была способна расшевелить это анемичное существо, и это было очевидно.

Карл сделал глубокий вдох, потому что следующий вопрос был весьма рискованным.

– Асад, ты должен понять, почему я спрашиваю прямо. Значит ли это, что все, что ты говорил нам о себе, было обманом? Я, конечно, прекрасно знал, что в прошлом у тебя были большие проблемы, о которых ты не хотел рассказывать, что у тебя много тайн. Но твой странный язык, всякие недоразумения, болтовня о Сирии. Что тут правда и вообще кто ты такой?

Асад выпрямился, сидя на стуле.

– Я рад, что ты спрашиваешь меня, Карл, иначе все было бы слишком сложно. Ты должен знать, что я твой друг, надеюсь, что ты – мой, и я никогда не говорил и не делал ничего такого, что могло бы нарушить эту дружбу. Большинство моих языковых недоразумений были вполне простительны, потому что, хотя сегодня я такой же датчанин, как и вы, почти всю свою жизнь я провел там, где не очень много говорят по-датски. У многих двуязычных так бывает, Карл. Но этот язык стал частью меня самого, – сказал он и пропустил пальцы через бороду. – Вы знаете, что случилось с верблюдом, который решил выучить арабский язык и целый день упражнялся, разгуливая среди верблюдов?

Карл удивленно посмотрел на него. Неужели в нем еще сохранились остатки юмора?

– Другие верблюды сочли его ненормальным и стали издеваться над ним, а бедуинам было невыносимо слушать этот ломаный арабский язык, который звучал ужасно. Все закончилось бифштексами.