Надо бы поторопиться, чтобы не прийти слишком поздно. Поэтому быстренько переодеваюсь – на этот раз надеваю приличный костюм, чистую выглаженную сорочку, повязываю галстук, достаю из шкафа не ботинки, а туфли, и, выйдя в коридор, навожу на них глянец сапожной щеткой.

На улице было еще довольно светло и многолюдно. Правда, трамваи уже не были так набиты, как сразу после рабочего дня, и до «Метрополя» удалось доехать с относительным комфортом. В подъезде меня встретил консьерж, которому я предъявил служебное удостоверение.

– Я к своему наркому, к товарищу Красину.

– Леонид Борисович и так занятой человек, а вы его еще и дома беспокоите! – Консьерж глядел на меня с явным неодобрением, оставаясь стоять у меня на пути.

– Ничего, на меня товарищ Винтер в обиде не будет, – отвечаю с твердой уверенностью, с нажимом произнеся одну из подпольных кличек Красина.

Не знаю, понял ли консьерж, почему я вдруг назвал наркома Красина «товарищ Винтер», но, когда я решительно двинулся вперед, отступил немного в сторону, хотя взгляд его так и оставался неодобрительным.

Поднимаясь по лестнице гостиницы, я вспоминал, как сам (ага, как же, сам!) жил в «Метрополе» с 1918 по 1920 год, когда был заместителем наркома торговли и промышленности (а наркомом у нас был все тот же Красин). Вернувшись в июле 1923 года в Москву, я уже не смог попасть сюда, потому что все номера были заняты важными партийными и государственными чиновниками. Мне предлагали номер в одном из Домов Советов в Москве (ранее известном как дом Нирензее в Большом Гнездниковском переулке), но этот дом помимо партийных и советских работников облюбовало ВЧК, а затем ГПУ, привлеченное полной телефонизацией номеров. Меня такое соседство, собственно, не пугало, но уже тогда, вероятно, сработал (еще подсознательно) мотив «попаданца» – не торчать на виду у работников данного ведомства. Поэтому я предпочел снять комнату для себя сам.

К счастью для задуманного мною дела, Красин был в эти дни еще в Москве. Постучав в дверь номера Леонида Борисовича и будучи допущен в апартаменты, я сразу взял быка за рога:

– Добрый вечер, Леонид Борисович! Готов принести всяческие извинения за неурочный визит, но у меня к вам дело, которое, к моему глубокому сожалению, не терпит отлагательств. Вот вам и вашему семейству в порядке компенсации. – И с этими словами я протянул коробку с набором шоколадных конфет фабрики товарищества «Эйнемъ», которое уже перекрестили в «Красный Октябрь».

– Ах, голубчик, – страдальчески произнес Красин, после того как вежливо поздоровался в ответ, – вы же знаете, что мне доктора сладкого не рекомендуют. – Однако коробка конфет была принята и тут же оприходована домочадцами.

– Прошу вас в мой кабинет, – сделал широкий жест хозяин квартиры, и мы направились в одну из комнат довольно роскошного гостиничного номера, которую Красин приспособил под свой домашний кабинет. – Вечно вы, Виктор Валентинович, со всякими инициативами. И не надоело вам за это сверху шишки получать?

Ничего не ответив на эту сентенцию, вынимаю из портфеля и протягиваю Красину листок бумаги с текстом:

– Как вы думаете, Леонид Борисович, это может сойти за обычную официальную бумагу? – Я решил не играть с Красиным в прятки, во всяком случае не до конца.

Красин сел за письменный стол и углубился в чтение.