— Мел, — стучится Егор, — можно к тебе?

— Заходи, — поднимаю руку и открываю ему дверь.

— Ты чего на полу-то? — он проходится по комнате с рюкзаком на плече. — Собралась уже?

— Собралась. А ты на рыбалку, что ли, идёшь? На реке сейчас красота…

Егор поправляет рубаху милитари на широкой мускулистой груди. Удивляюсь нашему телохранителю. Шестьдесят пять в июне разменял. Годы убелили его волосы, но до сих пор стреляет без промаха, и удар у него быстрый, как бросок кобры. Егор не очень любит рассказывать о своём прошлом. Ожог наполовину лица оставила война, а душу целиком выжгло предательство любимой женщины. Наша Анна вдохнула в Егора новую жизнь. Первые годы они пытались завести детей, но, перешагнув полувековой рубеж, оставили эту затею. Тем более мои родители поставили деторождение на поток, и благочестивая чета заменила нам с сёстрами и Мэтью дедушку и бабушку.

— Не иду, а еду. И не на рыбалку, а в армию, — Егор протягивает мне руку. — Погнали, Мэл.

— Не поняла, — цепляюсь за его крепкую ладонь и встаю.

Никогда не видела в глазах Егора столько блеска. Он будто пару десятков лет сбросил.

— Такси у ворот, — Егор подаёт мне мой рюкзак.

— А попрощаться с Лукой, с мамой? — меня прошибает холодный пот.

— Долгие проводы — лишние слёзы, — подмигивает Егор. — Поехали.

В гостиной хлопочет Анна, мимо неё мышью не прошмыгнуть. Одного взгляда ей хватает, чтобы всё понять. Она бросается к Егору и утыкается лицом ему в грудь.

— Мать, нормально всё, — басит он, обнимая нашу худенькую домработницу. — Не на войну же идём.

Анна отрывается от Егора. Лицо её мокрое от слёз, и мне неловко, что причина их — я.

— Фрол всё рассказал, — всхлипывает Анна и гладит мужа по щеке. — Это единственно верное решение. Только ты и приглядишь там за Мэл.

Анна качает головой.

— Ох, и егоза ты, девочка.

— Мы скоро вернёмся… Анна, прости! — Мне самой бы не разреветься.

Она качает головой и крестит меня.

— Натворила ты дел. Храни вас Бог.

На втором этаже хлопает дверь и слышатся шаги.

— Ромка, Матвей, вы что тут устроили? — строгий голос Марго заставляет нас поторопиться. — Пойдёмте обедать.

Егор в последний раз целует жену, и, схватив меня за руку, быстро уводит из дома. Бегом пересекаем двор, захлопываем калитку и ныряем в прохладный салон седана.

— Пришпорь коней, родной, — сев вперёд, бросает Егор таксисту.

Машина резко берёт с места, и я впервые уезжаю из дома, не расцеловав всё семейство. Чувство вины гложет меня. Простит ли Лука моё бегство? Сможем ли мы быть вместе, если я выберу намеченный путь? Неужели он любит свою работу больше, чем меня? Касаюсь пальцами разбитой губы. Устроил мне папа сегодня показательную выволочку и вышвырнул из дома, как мусорный пакет. С одной стороны, я сама рвалась в бой, но ещё пару часов назад мои проводы мне рисовалось иначе. Прощальный ужин с семьёй, ночь с Лукой при свечах, торжественные проводы. Забившись в угол на заднем сиденье, смотрю на широкие плечи Егора и его коротко стриженный затылок. Буду, наверное, первая, кто придёт в армию со своим телохранителем.

Наговорила Луке таких глупостей в бане. Поделом мне будет, если он меня бросит… Закрываю глаза и сжимаю кулаки. Только не это! Лука, солнышко моё ясное, прости меня дуру. Как хорошо начинался день! Я волновалась, надеясь увидеть свою фамилию в списках. Верила, что меня возьмут должны взять, ведь я так старалась. Потом Лука меня не поддержал, и будто скипидара мне под хвост брызнули.

— Егор, — выбираюсь я из угла и сжимаю крепкое плечо друга. — Ты тоже не одобряешь мой поступок?