– Не могу сказать наверняка, – ответила Изабелла.

– Вы уже второй раз повторяете одно и то же, а ведь глупенькой не выглядите.

– Я и не глупенькая, однако в деньгах не смыслю совершенно.

– Вот оно ваше воспитание – будто бы вы должны унаследовать миллион. Что вам на самом деле отошло?

– Не имею ни малейшего понятия. Вам следует расспросить Эдмунда и Лилиан; они вернутся через полчаса.

– Во Флоренции этакое жилище назвали бы бедным домиком, – вздохнула миссис Тушетт, – однако здесь, осмелюсь предположить, цена может оказаться высокой. Вероятно, каждой из вас достанется приличная сумма. Наверняка в наследство вошло и другое имущество. Очень странно, что вы об этом не знаете. А место здесь весьма привлекательное: скорее всего, дом снесут и выстроят взамен несколько лавок. Как вы сами не додумались? Можно ведь было и сдать помещение торговому дому – извлекли бы большую выгоду.

Изабелла уставилась на тетушку. Сдать внаем? Ей подобная мысль в голову не приходила.

– Надеюсь, дом не снесут. Я ведь его обожаю, тетя.

– Не понимаю, что в нем хорошего? Здесь умер ваш отец.

– Да, однако из-за его смерти я любить дом не перестала, – холодно ответила племянница. – Мне нравятся места, где происходили события – пусть и печальные. Здесь умерло немало людей, но эти стены всегда оставались полны жизни.

– И вот это вы называете «полны жизни»? – Миссис Тушетт обвела рукой гостиную.

– Я хотела сказать – полны воспоминаний о людских чувствах и горестях. Хотя не только о горестях: в детстве я была здесь счастлива.

– Вам следует поехать во Флоренцию, коли уж вас привлекают дома с историей – особенно с историями смерти. Я живу в старинном дворце, где убили троих. То есть троих весьма известных личностей, а уж сколько неизвестных – и не счесть.

– Во дворце? – повторила Изабелла.

– Именно, милая. И он отличается от вашего домика самым решительным образом. У вас тут пахнет провинцией.

Изабелла взволновалась, ибо к дому бабушки всегда относилась с любовью и уважением, и все же выпалила:

– Страсть как хочу во Флоренцию!

– Ежели будете вести себя примерно и делать все, что скажут, – так и быть, возьму с собой, – торжественно заявила миссис Тушетт.

Тут наша юная леди пришла в совершенное возбуждение. Покраснев, она помолчала, а затем улыбнулась тетушке:

– Делать все, что скажут? Увы, подобного удовольствия обещать не могу, тетя.

– Уж поняла. Вижу – вы своенравны, однако не мне вас винить.

– А все же… За Флоренцию пообещаю что угодно! – чуть помедлив, воскликнула Изабелла.

Эдмунд и Лилиан все не возвращались, и миссис Тушетт целый час без помех беседовала с племянницей. Та обнаружила в тетушке личность своеобразную, однако ж весьма интересную – подобных ей, пожалуй, встречать еще и не доводилось. Да, эксцентрична – но Изабелла об этом знала давно. Другое дело, что особы эксцентричные всегда заставляли ее опасаться манер оскорбительных и вызывающих; подобные свойства натуры она почитала гротескными, а то и зловещими. С тетушкой было не так: в ней эксцентричность приобретала скорее оттенок иронический, а то и комедийный.

Изабелла даже задумалась – не странно ли, что ранее она находила людей обычных занимательными? Еще никто в жизни не притягивал ее столь сильно, как сидящая рядом маленькая ясноглазая и тонкогубая дама нездешнего вида. Держалась тетушка с большим достоинством, заставляя забыть о своей непримечательной наружности. Поношенный плащ она так и не сняла, увлекшись рассказами о королевских дворах Европы, о коих знала на удивление много. Ничего взбалмошного в ней Изабелла усмотреть не могла. Тетушка не признавала классового превосходства, сильных мира сего судила, нимало не стесняясь, и явно наслаждалась впечатлением, произведенным на простодушную и восприимчивую девушку.