– Вам ли обвинять своего ближнего в богатстве, сэр! – деланно возмутился лорд.

– Я банкир – на это вы изволите намекать?

– Да, если угодно. Ведь вы не ограничены в средствах, не так ли?

– Не столь уж он и богат, – милостиво встал на защиту отца молодой человек. – Вы не представляете, лорд, сколько денег папенька раздавал направо и налево.

– Что ж, он распоряжался собственным состоянием; это ли не доказательство богатства? Может ли меценат порицать других в склонности тратить деньги на удовольствия?

– Отец ценит удовольствия – особенно когда их испытывает его ближний.

Старик покачал головой.

– Не буду хвастать, что доставил так уж много удовольствия другим.

– Вы непозволительно скромны, папенька!

– Ральф изволит шутить, сэр, – улыбнулся лорд.

– Молодежь нынче много шутит. Что же будет, когда шутки кончатся?

– К счастью, их кладезь неисчерпаем, – заметил сын банкира.

– Позвольте вам не поверить. По моему мнению, жизнь становится все более серьезна, и вы, молодые люди, скоро в этом убедитесь.

– Чем серьезнее жизнь – тем больше поводов для шуток.

– Разве что для мрачных, – пожал плечами старик. – Убежден: грядут большие перемены, и перемены не к лучшему.

– Полностью с вами согласен, сэр, – подтвердил лорд Уорбертон. – Сам в этом уверен. Мы вскоре столкнемся с весьма занятными событиями. Потому и нахожу затруднительным последовать вашему совету; вы ведь говорили на днях, что мне следует пустить корни? А как на это решиться, если назавтра земля уйдет из-под ног?

– Пустить корни – значит обзавестись прекрасной женщиной, – хмыкнул его приятель. – Уорбертон уже некоторое время пытается влюбиться, – объяснил он отцу.

– Прекрасная женщина – существо непостоянное, какие уж тут корни! – воскликнул лорд.

– О, нет! – возразил старый джентльмен. – Они крепко держатся за землю. Общественные и политические перемены, о которых я веду речь, на них не повлияют.

– То есть женщина никуда не денется? Что ж, в таком случае как можно скорее заведу себе одну и накину себе на шею в качестве спасательного круга.

– В дамах наше спасение, – сказал старик. – Я имею в виду – в лучших из них, ибо женщина женщине рознь. Найдите себе наиболее достойную, женитесь, и у вас появится интерес к жизни.

Молодые люди примолкли, видимо пораженные великодушием своего старшего собеседника, поскольку и тот и другой доподлинно знали, что собственный супружеский опыт старика оставляет желать много лучшего. Впрочем, он, как видно, проводил между женщинами различие; возможно, его слова свидетельствовали о собственной большой ошибке. Тем не менее заявить вслух о не самом удачном выборе старым банкиром спутницы жизни было бы неуместно.

– Ежели я возьму замуж интересную женщину, во мне вновь возникнет жажда новизны? – спросил лорд Уорбертон. – Так следует вас понимать? Видите ли, я ведь нисколько не горю желанием связать себя узами – ваш сын ввел вас в некоторое заблуждение. С другой стороны, никогда не знаешь, как интересная женщина может повлиять на мужчину.

– Хотелось бы понять, что такое в вашем представлении интересная женщина? – вновь подал голос Ральф.

– Дорогой друг, вряд ли вы сможете понять мои возвышенные внутренние помыслы. Я и сам их не слишком понимаю – иначе давно стал бы совсем другим человеком…

– Намерен предупредить: кого бы вы ни выбрали, о моей племяннице речь идти не должна, – покачал головой старик, и его сын рассмеялся:

– Папенька, после ваших слов Уорбертон не может не проявить любопытства. Вы живете среди англичан тридцать лет и наверняка привыкли к их манере выражаться, однако вам не дано понять, о чем они умалчивают.