В тот же самый день Наполеон переехал в дом своей жены на улице Шантерен. По его тогдашнему положению это помещение было для него очень шикарным. Из сада несколько ступеней вели в продолговатую, уставленную зеркалами переднюю, по бокам которой справа и слева помещались выложенный мозаиковыми плитами будуар и маленькая рабочая комната. В конце коридора в первом этаже находился салон с двумя боковыми дверями в сад. Из коридора лестница вела наверх, в интимные покои, состоявшие из салона и еще двух комнат. Одна из этих комнат была сплошь уставлена зеркалами и служила спальней. Рядом с ней находилась прелестная уборная, стены которой были разрисованы птицами и цветами.

Что в этих комнатах не вся мебель была в соответствии с элегантными притязаниями всего жилища, что то здесь, то там кое-чего не хватало, что иногда кажущееся богатство хозяйки компрометировалось какой-нибудь потертой или ветхой вещью, – всего этого генерал Бонапарт не видел и не замечал. Он видел только блеск и роскошь. И даже если бы он мог под этим кажущимся блеском усмотреть проступающую бедность, то и это было бы ему все равно. Он ведь женился на Жозефине не ради ее богатства, а ради нее самой. Она, которая вот тут стояла перед ним в розовом шелковом платье, мягко облегавшем ее стройный стан, – она была теперь его, вся его! Страстным движением привлек он ее к себе, горячо прижались его губы к ее устам, к ее шее, ее плечам. Его лицо коснулось маленького медальона, висевшего на ее шее на тоненькой цепочке – его свадебный подарок! В медальоне были выгравированы слова: «Au destin!»

Счастье Наполеона было бы совершенно полным, если бы комнатная собачка Жозефины, «противный Фортюне», не занимала своего места на шелковом одеяле в постели своей госпожи. «Полюбуйтесь, пожалуйста, на этого господина, – сказал однажды Наполеон писателю Арно, указывая на Фортюне, – он занимал постель мадам, когда я на ней женился. И мне объявили коротко и ясно, что либо я должен спать в другом месте, либо помириться с ним. Это было не очень-то приятно. Приходилось или покориться, или отступить. И любимчик был менее уступчив, чем я». И действительно, Фортюне даже укусил за ногу молодого новобрачного. И все-таки Наполеон охотно переносил эту маленькую неприятность, потому что так хотела Жозефина. Впоследствии он даже примирился с собачонкой, что видно из его письма от 17 июля 1796 года, посланного из Мармироло, в котором он писал Жозефине: «Миллионы поцелуев тебе, а также и Фортюне, хоть он и гадкий».

Только немногие часы были предоставлены Наполеону судьбой для любовного наслаждения. После двух дней его совместной жизни с Жозефиной раздался призывный звук походной трубы. Убитый горем, прощается он с ней, со своей боготворимой женой. Но он расстается с ней с уверенностью в сердце, что он совершит великое, что он вырвет у нее крик восхищения. Быть любимым Жозефиной, быть предметом ее восхищения кажется ему величайшим счастьем, высшей славой. Он уезжает. Сладкие воспоминания сопровождают его. Мысленно он видит Жозефину в зеркальной комнате на улице Шантерен, видит ее нежные плечи, ее стройное тело, ее милую головку и «покрывает все эти прелести тысячами поцелуев».

Прежде всего он направил свой путь в Марсель, к своей матери, о которой он постоянно говорил с величайшей нежностью. Только теперь сообщил он ей о своей женитьбе на виконтессе де-Богарне. Летиция не одобрила этого брака: невестка казалась ей слишком стара для ее сына. Ей куда было бы приятнее, если бы он женился на молоденькой Дезире. И ее, свою прежнюю невесту, он тоже посетил в Марселе, чтобы лично испросить у нее прощения за тот удар, который он нанес ей своей женитьбой. Затем он отправился в Ниццу, где находился генеральный штаб итальянской армии. И 26 марта 1796 года молодой генерал двинулся навстречу славе, которая ожидала в Италии его и его солдат.