Женщина умолкла, в глазах ее стояли слезы. В комнате повисла гнетущая тишина. Наконец Катержина, взяв себя в руки, продолжила:

– Мой муж был убит в бою в церкви, где они прятались. А потом… потом фашисты пришли сюда. Схватили меня. Лукаш сильно испугался и спрятался под кровать, он громко кричал, а немец… немец был ленивый. Он не стал его доставать, он его застрелил… Последнее, что я помню, это струйка крови из-под кровати…

Вера замерла. Чтобы не заплакать, опустила голову и не замечала, что слезы уже капают из ее глаз. Катержина ровным голосом продолжала свой рассказ:

– Потом был концлагерь Терезин, а потом Аушвиц. Я не знаю, почему они меня не убили. Я хотела умереть, но моя вера не дозволяет самоубийства, и я каждый день ждала, когда назовут мое имя, чтобы отправить в газовую камеру.

Концентрационный лагерь Аушвиц, который располагался в Польше, называют фабрикой смерти. В нем были умерщвлены около одного миллиона четырехсот тысяч человек, из которых более миллиона составляли евреи. Порой крематории не справлялись с уничтожением трупов. Мирных жителей еврейской национальности, доставленных из европейских стран, было так много, что обреченным приходилось ждать своей очереди, чтобы быть уничтоженными в газовых камерах, в лесной роще на территории лагеря.

Потрясенные молодые люди молчали, а Катержина еще не закончила свой рассказ:

– Потом пришли советские солдаты и освободили нас, но еще несколько месяцев мы продолжали жить в тех же бараках. Людей некуда было выпускать и расселять. У многих от голода произошли необратимые изменения, и они умирали еще и еще… но теперь они умирали свободными. Я завидовала им.

Русские девушки ухаживали за нами, кормили с ложечки, мыли в тех же душевых, что недавно были газовыми камерами. Там все осталось так же, только газ уже не подавался по вентиляционным трубам. Только я не боялась… Вы кушайте, кушайте, – вдруг сказала Катержина, хотя все понимали, что ни о каком ужине теперь и речи не могло быть. Вера поднялась с места и попыталась собрать грязную посуду, чтобы помочь хозяйке, но та остановила ее:

– Присядь, подожди минуточку, – сказала она и вышла.

Через минуту хозяйка вернулась. В руках у нее была бордовая коробочка. Женщина открыла ее, достала маленькое золотое колечко с синим камешком, похожим на сапфир, протянула Антону и промолвила:

– Надень Вере прямо сейчас. Это колечко подарил мне муж перед уходом в подполье. Мама каким-то чудом сохранила его. Я старая еврейская женщина, мне скоро умирать, а родных у меня нет. Пусть это будет вам на счастье.

Молодые люди поняли, что отказаться невозможно, и Антон надел Вере это колечко как обручальное на безымянный палец. Катержина заулыбалась и сказала:

– Ну вот, главная моя проблема решена, я не знала кому его подарить, а тут вы… Что еще хочу вам сказать, мои дорогие гости… Послушайте меня, старую жидовку, если у вас будут дети, берегите их, берегите. Иначе всю оставшуюся жизнь у вас будет только одно желание – поскорее умереть. Берегите своих детей, любой ценой, но только не ценой предательства… Приезжайте ко мне еще… Я буду вас ждать.

На следующий день рано утром Вера и Антон уехали и больше никогда ничего не слышали о старой еврейской женщине Катержине, но встреча с ней наложила незабываемый отпечаток на всю их последующую жизнь.

Кого бы ты ни боялся, не бойся защитить себя.

Ганнибал, карфагенский полководец

Узкие извилистые улочки сказочного Таллина значительно улучшили скверное настроение Веры. Несколько часов назад она прибыла на поезде в Эстонию с учебным заданием и теперь, гуляя по городу, раздумывала, где остановиться на ночлег. Ни в одной из гостиниц она еще не была, будучи уверенной, что мест там все равно нет.