– Вам помочь помыться?

– Я попытаюсь сам.

Мне удалось намылить между ног, грудную клетку и подмышки, но дотянуться до ступней не хватило сил. Взяв мыло, Аднан сам занялся ими. Вымыв ноги, он снял душевой шланг, намочил мне голову и полил волосы шампунем. Затем, отыскав среди туалетных принадлежностей крем для бритья и бритву, он встал на колени и принялся намыливать мне лицо.

– Не стоит возиться со мной… – запротестовал я, смутившись от такого внимания к собственной персоне.

– Вам станет намного легче.

Станок прошелся по моему лицу с величайшей осторожностью. Закончив бритье, Аднан окатил меня душем, смывая пену и шампунь. Потом он наполнил раковину горячей водой, смочил в ней салфетку и, не отжимая, положил мне на лицо.

– А теперь просто полежите минут пятнадцать, я выйду пока.

Глаза закрывала белая пелена салфетки. Я попытался отвлечься, не думать ни о чем. Безуспешно. Вода, однако, ласкала, баюкала, и было приятно снова чувствовать себя чистым. Из комнаты изредка доносились какие-то звуки, но Аднан не нарушал мой покой довольно долго.

Наконец он тихо постучал в дверь:

– Готовы?

Ему снова пришлось помогать мне – на сей раз выбираться из ванны. После этого он завернул меня в тонкое полотенце и вручил два сложенных предмета одежды.

– Я нашел это в ваших вещах. Пижамные брюки и футболка.

Я кое-как вытерся насухо, с трудом оделся, и Аднан проводил до постели. От свежих простыней веяло приятной прохладой. Аднан поправил мне подушки, чтобы я мог сесть, привалившись к спинке кровати. После этого он взял с письменного стола поднос и аккуратно поставил передо мной. На подносе были супница, миска и маленький багет.

– Это очень нежный bouillon[20], – сказал он, наливая миску. – Вы должны поесть.

В моих руках оказалась ложка.

– Помочь? – спросил он.

Я был в состоянии есть сам – и жидкий bouillon действительно придал сил. Мне даже удалось съесть почти весь багет – голод оказался сильней апатии, которая еще недавно порождала совсем другие желания: просто лечь и умереть.

– Вы слишком добры ко мне, – произнес я.

Аднан смущенно склонил голову.

– Это моя работа, – произнес он и, извинившись, вышел. Но буквально тут же вернулся – на этот раз с подносом, на котором стояли чашка и чайник.

– Я приготовил вам настой verveine[21], – сказал он. – Он поможет вам уснуть. Но прежде вы должны принять все лекарства.

Он вытащил нужные таблетки и протянул стакан воды. Я по одной проглотил их. Потом выпил травяного чаю.

– Вы завтра вечером работаете? – спросил я.

– Я начинаю в пять.

– Хороню. Никто еще не был так добр ко мне, с тех пор как…

Устыдившись этой жалостливой реплики, а заодно пытаясь подавить подкатившие рыдания, я прикрыл лицо рукой. Всхлипывания помог избежать глубокий вздох. Убрав руки с лица, я увидел, что Аднан внимательно смотрит на меня.

– Прошу прощения…

– За что? – спокойно спросил он.

– Сам не знаю… Наверное, за все.

– Вы здесь один, в Париже?

Я кивнул.

– Это тяжело, – сказал он. – Я знаю.

– Откуда вы родом?

– Из Турции. Маленькая деревенька в сотне километров от Анкары.

– И сколько лет уже в Париже?

– Четыре.

– Нравится здесь? – спросил я.

– Нет.

Молчание.

– Вам нужно отдохнуть, – сказал он.

Аднан подошел к столу, взял пульт дистанционного управления и включил маленький телевизор, закрепленный на стене.

– Если вам станет грустно или одиноко, всегда можно воспользоваться этим, – сказал он, вкладывая мне в руку пульт.

Я уставился на экран. Четверо симпатяг сидели за столом, смеялись и болтали. Вокруг на трибунах разместилась студийная аудитория, зрители хохотали, стоило кому-то из гостей сострить, и громко аплодировали, когда ведущий скороговоркой призывал к этому.