– У тебя, кажется, плохо с арифметикой. Одна монета покрывает овощной салат, ростбиф, пшеничную лепешку и две большие груши. Но кувшин муската стоит две.

– Совершенно верно! – Даже в таком неудобном положении Римбольд попытался гордо подбочениться. – Но поскольку я выпил только половину, то и платить намерен только за половину.

Разумеется, я прекрасно знал, что отмазаться таким образом от хозяина «Золотой кружки» куда труднее, чем разжалобить бога смерти Контратия.

– Ничего не знаю. Заказан был кувшин, а сколько ты выпил – это твои трудности. Можешь оставить излишки здесь и допить в другой раз бесплатно, а можешь забрать с собой. Правда, во втором случае придется дополнительно оплатить стоимость посуды.

– Да за твою кислятину и одной монеты много! – И без того не отличавшийся мотовством, Римбольд перед перспективой таких трат совсем забыл об осторожности. Брови Черча угрожающе сошлись над переносицей, и мне показалось, что где-то далеко прогремел гром.

– Послушай, коротышка. Я весьма уважаю Сэда, он мой старый приятель и отличный сосед. Это единственное, что удерживает меня от наложения на тебя штрафа за беспочвенную хулу моего вина. – Тут трактирщик встряхнул гнома так, что зубы последнего звонко клацнули, а дорогой кафтан угрожающе затрещал по швам. – Но мое терпение небезгранично, и еще одно слово…

– Так бы сразу и сказал. И совсем незачем ругаться и портить хорошую одежду, – зачастил бородатый, моментально выложив рядом с двумя монетами третью.

Ручища Черча разжалась, и потерявший точку опоры Римбольд плюхнулся на зад.

– Ты не должен был позволять ему так обращаться с твоим товарищем, Сэд, – плаксиво протянул он. – Этот бугай чуть не испортил мой превосходный кафтан, который стоит дороже, чем…

– Что-что? – ласково спросил Малыш.

– …чем кувшин этого превосходного муската! – тут же закончил гном, шустро вскакивая на ноги и прячась за меня.

– А-а…

Черч мигом потерял к Римбольду всякий интерес и протянул мне небольшой сверток:

– Пирожные для Глори.

Несмотря на все свои кулинарные таланты, такие лакомства моя жена в домашних условиях не приготовит. Впрочем, она считает – и тут я с ней абсолютно согласен, – что каждый должен заниматься своим делом: сапоги тачать – лепрехун, а пирожные печь – пикси.

– Спасибо, дружище. Вечерком заскочу и отдам деньги.

– Не за что. И можешь не торопиться. Ты же знаешь, твой кредит у меня неограничен, – широко улыбнулся трактирщик.

При этих словах лицо Римбольда налилось кровью.

– Кредит? Неограничен?! Ах ты, ах ты… ЖОПА! – взвизгнул он. Потом молниеносно плюнул в кувшин с недопитым мускатом, показал Черчу язык и стрелой вылетел за дверь, преследуемый по пятам нашим хохотом.

Большую часть дороги до нашего дома гном хранил оскорбленное молчание, но потом все же не выдержал, и мы помирились.

Наш дом – предмет моей особой гордости и зависти всех соседей. Конечно, обошелся он недешево, но после свадебного подарка Глориного папы мы могли себе позволить еще и не такое. Двухэтажный особняк утопал в зелени и цветах, а с застекленной веранды на втором этаже открывался дивный вид на окрестности. Одним из самых излюбленных наших занятий было сидеть там и, попивая что-нибудь вкусное, наблюдать, как багровый диск солнца медленно и величественно опускается за холмы.

Не успел я запереть за нами ворота, как раздался звонкий голос Глори:

– Глазам своим не верю! Римбольд! Изверг, Лака! Вы только посмотрите, кто к нам пожаловал!

– О нет! Только не это! – взвизгнул гном. Но было поздно.

На лужайку перед домом уже выскочили оба наших драконозавра, прекрасно помнящие Римбольда. А впереди них несся их сынуля Ветерок.