– Олег Геннадьевич, вы пока приведите себя в порядок, – приторно растягиваю слова и поворачиваю ключ в замке. – Умойтесь, остыньте. А потом домой поедете. Баиньки, – обращаюсь к нему, как к ребенку.

В ответ доносится мое имя, произнесенное как нецензурная брань, и глухой удар, который становится знаком, что хватит испытывать Высоцкого на прочность.

Справедливости ради, он и так долго меня терпел. Поэтому разворачиваюсь на невысоких каблуках, поправляю неудобную, треснувшую по боковому шву юбку – и мчусь прочь. Почти преодолеваю коридор, как кто-то ловит меня за локоть.

– Куда критика дела?

Оборачиваюсь и с легкой улыбкой приветствую жену хозяина. Как он ее отпустил? Да еще и к Высоцкому…

– Жив-здоров, однако какой-то дерганый. Нервы у него расшатаны. Наверное, это возрастное, – пожимаю плечами, переводя ситуацию в шутку. Однако девушке не до смеха.

– Где он, Саш? – Настаивает Оксана, не ослабляя хватки. – Давай быстрее, пожалуйста. Я разберусь с Олегом сама, а потом мне надо вернуться к мужу.

Чуть не вздыхаю с облегчением. Значит, отношения у них наладились. Это плюс, ведь счастливый владелец – залог успешной работы ресторана. С другой стороны, мне это не поможет, ведь Олег опять добьется моего увольнения.

– Да все с ним в порядке, – бубню с сожалением, вспоминая произошедшее между нами в туалете. – Моется наш енот-потаскун, а я обеспечила ему полное уединение.

– Ты заперла ресторанного критика в уборной?! Ох, Александра, – закатывает глаза она и забирает у меня ключи. – Дуй в зал, будь там на случай, если ты Матвею Андреевичу понадобишься.

– Ему нужны только вы, – не выдержав, я заговорщически подмигиваю ей.

Сбегаю в зал, неохотно доверив критика хозяйке. Погасив внезапно вспыхнувший, но абсолютно неуместный укол ревности, ныряю в гущу толпы. Остаток вечера провожу как на иголках. К счастью, открытие проходит без сучка и задоринки. Высоцкий уезжает домой, чтобы вернуться на проверку в другой день, Васильев мирится с женой, так что я с чистой совестью сдаю смену и, уставшая, беру такси.

В свой район добираюсь поздно. Бесшумно открываю входную дверь, на цыпочках проскакиваю мимо спящей мамы – и закрываюсь в комнате. Рухнув на кровать, неподвижно лежу, уставившись в потолок.

Не спится. Перед глазами – нахальное лицо критика, на теле – его запах, хотя я приняла душ, а губы до сих пор горят от поцелуев.

– Какой же гадкий тип, – выдыхаю в пустоту. – Самовлюбленный эгоист! График встреч он со мной согласует, как же!

Поворачиваюсь на бок, обнимаю подушку и беру с тумбочки телефон. Лениво листаю ленту новостей, не замечаю, как пальцы сами вбивают в поисковик имя ресторанного выскочки… Сладко зеваю, чтобы так и застыть с открытым ртом и широко распахнутыми глазами.

Неуверенно касаюсь ногтем кликбейтного, привлекающего внимание заголовка: «Критик Высоцкий против морского ежа. Кто кого? Читать до конца!»

– О боже мой, – невольно выпаливаю я.

Закусив губу, перехожу на сайт со статьей. Затаив дыхание, начинаю читать, не предвкушая ничего хорошего. Минуту спустя я смеюсь до слез, тщетно прикрывая рот рукой и похрюкивая в ладонь.

Черт, никогда бы не подумала, что у занудного Высоцкого такое чувство юмора. Под скучным костюмом и кислой миной, оказывается, есть скрытые таланты. Как будто другой человек писал! Живо, ярко, образно… Правда, каждая строчка буквально ставит крест на ресторане Мегеры.

– Ясно, почему меня выгнали с позором, – тихо бормочу, взгрустнув. Улыбка слетает с лица, а я становлюсь серьезной и хмурой.

Нехотя пролистываю остальной текст, мельком пробегая по нему взглядом. Это не статья, а надгробная плита, которой Олег прихлопнул ресторан, как мелкого муравья. Собираюсь выключить телефон, но цепляюсь за концовку.