— Все готово! Как он?

Профессор взял себя в руки, справился с непонятным для меня волнением и вновь стал уверенным в себе мужчиной.

— Он умирает, — голос его едва дрожал. — Жар охватил все тело, все раны сочатся ядом.

У меня было ощущение, что еще немного, и этот сильный мужчина расплачется. А я просто стояла в ступоре и боялась пошевелиться, будто от этого Кристофу станет хуже.

Но оцепенение длилось недолго. Я в мгновение ока очутилась возле кровати Кристофа и забормотала:

— Ну что же ты меня так подводишь? Я здесь стараюсь, спасаю тебя. А ты умирать надумал!

Парень, и правда, еле дышал. Грудь практически не вздымалась, а из его сухих полуоткрытых губ вырывался лишь свист.

— Помогите поднять ему голову, нужно влить противоядие! — скомандовала я растерявшемуся профессору.

Но он стоял как истукан. Не шевелился, лишь взирал на сына круглыми от страха глазами.

— Анадеус! — грозно прикрикнула я. — Нужно поднять голову!

Он очнулся и подлетел ко мне. Я стала понемногу вливать противоядие, Кристоф не глотал его, а давился. Часть вытекала обратно. Но что-то точно попадало внутрь. Я видела это по движению мышц.

— Сколько нужно влить? — напряженно спросил отец.

— Как можно больше, в его случае слишком много яда попало в организм, слишком долго он там находился, — я не останавливалась ни на секунду. По капле, но лекарственная жидкость попала в тело молодого человека.

Когда опустели обе пробирки, я перехватила голову пациента и, как в прошлый раз, положила ее на свои колени.

— Помогло? — неуверенно спросил мужчина.

— Не знаю, но я буду сидеть здесь, пока не пойму, подействовало противоядие и нет, — почти шепотом ответила, поглаживая лоб, который горел огнем. — Мне нужен таз с прохладной водой и ткань, лекарства я ему уже давала, больше нельзя, а силу пока применять боюсь. Буду сбивать температуру старыми способами.

— Сейчас все сделаю.

Мне показалось, что он был рад уйти отсюда, не мог смотреть на сына в таком состоянии.

Я оказалась права. Через несколько минут в комнату вошла экономка и принесла тазик с водой.

— Может быть, еще что-то нужно, нира Кливинг? — уважительно спросила она.

— Нет, пока не надо, спасибо!

— Давайте принесу вам поесть? — ее взгляд упал на мои руки, которые поглаживали голову парня.

— Спасибо, я не хочу.

— Зовите, если что-то понадобится! — она вышла из комнаты и затворила за собой дверь.

Мы с Кристофом остались наедине. Он по-прежнему тяжело дышал. Хотелось плакать от того, что больше ничего не могу для него сделать. Оставалось только ждать. Но это ожидание было невероятно тяжелым. Оно давило, заставляя считать минуты. Чтобы унять в ушах эту звенящую пустоту, я тихо запела. Из песен знала только колыбельные, их и завела, продолжая гладить голову парня.

Тихая мелодия наполнила комнату. Она получалась грустной и протяжной, но очень хорошо выражала мои эмоции. Мне всегда было тяжело наблюдать за мучениями пациентов. Но я никогда их не теряла, а сейчас находилась на грани.

— Нет, Кристоф, ты не можешь уйти!

От избытка чувств коснулась губами его лба. Показалось или жар начал спадать? Я еще раз проверила — сомнений не осталось. Температура действительно пошла вниз.

Положила голову пациента на подушку, но никуда не ушла. Смочила его губы водой и присела рядом. Намеревалась провести здесь всю ночь.

— Знал бы ты, на что мне пришлось пойти, чтобы ты выздоровел, так что не подведи меня! — ласково коснулась его щеки.

Меня совершенно не беспокоило его обезображенное лицо, его покрытая ожогами кожа. Казалось, что я знакома с ним уже очень давно, настолько прикипела душой к юноше.