И, конечно, мне бы очень хотелось придумать какую-нибудь крайне вескую причину, почему Дилан не поедет со мной. Но какие могут быть причины? Не следит же за ним никто, право слово. Просто… Просто, очевидно, и без того устал от моего общества.

Но по дороге домой я старалась об этом не думать. Хотя от напоминаний о фиктивности наших отношений все равно легче не становилось. Я же обещала Дилану, что никаких эмоций с моей стороны в его адрес точно не будет. Так надо держать обещание! Или хотя бы делать вид.

Только от всего этого настроение неуклонно испортилось. И отчасти из-за этого я не смогла сдержаться, когда дома прямо в холле столкнулась с матушкой.

– О, ты вернулась, – констатировала она, даже не изобразив интерес по этому поводу. И даже не потому, что явно все равно, где я была. А будто и вовсе нет разницы, если бы я не вернулась вообще.

– Думаете, не стоило? – вырвалось у меня само собой. Все-таки годами копящаяся обида так и просилась наружу.

– Что ты такое говоришь? – она округлила глаза. – Ох, это проклятье явно плохо на тебя действует… Родителям дерзишь, сестру постоянно обижаешь. А у Ристеллы тонкая ранимая душа, между прочим…

И надо бы смолчать, но я просто не смогла, перебила:

– Вы никогда меня не любили именно из-за сходства со своей сестрой, так ведь?

Надо отдать ей должное, она даже в лице не переменилась.

– Что за глупости? Каждой матери положено любить своих детей. А сходство – так и вовсе лишь отражение проклятья. Я просто знала, что время все расставит на свои места.

– Что, как и тетя Ламона, я стану страшной и проведу остаток своих дней старой девой? – ну все, не могла я больше молчать, несмотря на все доводы разума.

Матушка вздохнула, словно собираясь со всем своим терпением.

– Милая, неужели ты не понимаешь? Я так нарочно сказала, чтобы пожалеть твои чувства. На самом-то деле смысл проклятья вовсе не в порче внешности. Что у тебя, что у моей сестры все же наоборот. Да наверняка и у всех проклятых до этого… То, что почему-то назвали проклятьем, это же просто магические чары! И эти чары, наоборот, создавали прекрасную внешность, но, как и положено всякой магии, просто со временем иссякли. И что Ламона в свое время, что ты сейчас, просто обрели свой истинный облик. Только и всего, – она даже плечами, мол, пустяки какие. – Так что теперь ты такая, какой тебе природой и задумано быть. Безо всякой наведенной магией красоты. Нужно просто с этим смириться, а не искать какие-то чудеса там, где они давно кончились.

И не дожидаясь моего ответа, она поспешила вверх по лестнице, словно некие неотложные дела ее подгоняли.

А я так и осталась стоять как оглушенная…

Нет, не столько меня задела ее холодность – не привыкать, в конце концов. Сколько сам смысл слов…

Что, если она права? Что, если прежняя внешность – это воздействие магии, которая и вправду уже почти иссякла?

И на самом деле я именно такая и есть настоящая?..

На этот раз мне пришлось ждать, пока тетя Ламона появится. И то, отправившаяся позвать ее монахиня согласилась на это с такой неохотой, словно идти надо было в обход и исключительно через сопредельные государства.

Я ждала тетю в саду, нервно меряя шагами дорожку. Уже опустились сумерки, громада монастыря нависала черной тенью, зажглись магические огни в фонарях, настолько тусклые, словно обрамляющее их стекло специально ни разу в жизни не очищали. Или просто мне сейчас все казалось настолько мрачным и безысходным?

– Нет, Сильвира, мне, конечно, приятно такое внимание к моей скромной персоне, но, как я понимаю, с утра ты бы никак не успела по мне соскучиться, – констатировала тетя, появившись из-за рядов кустарника. – Так что случилось? – спросила она уже без намека на иронию. – Должна же быть какая-то веская причина тебе тут утаптывать дорожку. И, прошу, поаккуратнее с цветами, они же на краю клумбы, не губи единственное адекватное во всем этом монастырском болоте.