Сглатываю. Воспоминания о собственных победах чуть бодрят. Да что я в самом деле размяк тут? И перед кем? Перед Виолеттой Валле!

- Любите оперу? - пытаюсь завести светскую беседу.

- О, да!

Ответ спускает меня с небес на землю. Да хоть трижды волчица, у нас с ней все равно ничего общего.

- Отлично. - хмуро отворачиваюсь. В последний (и единственный!) раз когда я был в опере, заснул и был с позором выгнан вон.

В фойе снимаю с нее плащ. Не могу удержаться, это сильнее меня — легко касаюсь кончиками пальцев голых плеч. Регенерация поработала на славу, на груди ни единой царапинки. Отлично все видно в декольте, а с моим ростом и еще некоторые интересные виды доступны… Она сегодня в парадном, а значит по последней моде и плечи открыты и юбка спереди укорочена так, что видно лодыжки в нежных ажурных чулках. Боги, туда мне лучше не смотреть. Определенно лучше не смотреть.

Она напрягается. Мое легкое прикосновение не остается незамеченным. Опасливый взгляд и тут же вежливое:

- Возьмите пожалуйста программки, мистер Хардман.

- Конечно, мисс Валле.

Оставляю ее одну и бреду как послушный лакей за программками. Что еще за программки? А, точно, книжечки эти.

Беру, иду назад и хмурюсь.

Рядом в Виолеттой стоит надушенный, напомаженный Лекс и как ни противно, а смотрятся они вместе не плохо.

- Я слышал Фогель филигранно исполняет партию Ера, а арию Кровавой жатвы особенно.

- Да, не терпится услышать его знаменитое крещендо,- кивает Валле. - Но и миссис Лавьен заслуженный голос столичной оперы. Лучшая Мари по мнению многих критиков.

- Нас ждет редкое удовольствие сегодня. Впрочем, никакому крешендо не затмить удовольствие видеть вашу улыбку, - он галантно целует ей ручку в перчатке, а эта малявка краснеет и польщено улыбается.

- Программки. - объявляю хмуро.

- О, благодарю. - она будто смущена.

- Рей, прошу не засни как в прошлый раз, - Лекс хлопает меня по плечу. С досадой понимаю, что на моем фоне он смотрится аристократом и высоким денди.

- Постараюсь.

Идем в зал, у нас ложа только на четверых. Я с Валле и старик мэр с женой. Да, Лекс достал нам места лучше не бывает.

Усаживаю ее, она как-то хитро на меня смотрит. Что такое? Готов поддержать любой разговор только продолжай так смотреть…

- Да?

- В прошлый раз вы не пододвинули мне стул, в ресторане. Что изменилось?

- Вы изменились.

Улыбка Валле гаснет. Понимаю, что ответ не пришелся ей по душе. А что не так? Ведь правда изменилась.

Сажусь рядом. Наши локти на подлокотниках чуть касаются друг друга. Валле начинает крутить бинокль в руках. Я чувствую, что она нервничает, чувствую ее смущение и мне хочется пить этот флер как вино. Она аккуратно поставила ноги вместе, не закинула конечно же одну на другую. Это наверное в ее мире считается вульгарным. Сидя юбка чуть приподнялась и я почти вижу коленки. Боже, Рейнар, коленки! С каких пор тебя заботит такая малость? Но вот ведь — заботит и еще как.

Звенит звонок, гаснет свет и начинается пытка.

- О, сколь ужа-асен смерти ли-ик, - орет как резанный мелкий мужик в сюртуке с таким высоким воротом, что кажется он вот-вот в нем утонет. - Но на пороге он возни-и-и-ик! И нет пути иного мне-е-е, как сгинуть в мертвой тишине-е-е-е!

Пока Виолетта глядит в бинокль воровато читаю программку, чтобы после оперы хотя бы суметь вставить пару слов. Опера-то известная, но чтоб я помнил о чем там. Ага, так… Первый акт. Должен быть Кристофер Ера, умирающий от болезни, его отец и вампирский Сир, который его цапнет. Этот мужик в сюртуке это кто? Кристофер Ера или его папаша? Для птенца он конечно староват, но ведь это певец. Кажется таки птенец, он тут вроде как на сцене помирает, значит вот этот в сюртуке Ера-младший, а этот в синем фраке - его папаша. Запомним. Певцы так голосят, что половину слов я, естественно, даже своим волчьим слухом разобрать не могу. На сцене появляется женщина. Ну это легко — роскошное полуголое платье, кривлянья с претензией на эротику - значит вампирский Сир пожаловал, как же иначе.