Приземлилась она более-менее удачно, видимых повреждений нет, но все равно напугала меня, спросив, когда я рухнул около нее на колени, стараясь отдышаться:

— Ты кто?

— Няшка в тельняшке, — от радости, что она не разбилась, ляпнул я. — Что болит?

— Ничего, — улыбнулась лгунья. Не скажет, хоть ты тресни. — Сид сломан, у него тормоза не работают. А что ты делаешь?

Удивленно хлопает ресницами Стеф, когда я заваливаюсь рядом.

— Фото. Ты же просила, — настроив фронталку, щелкаю кадр за кадром на свой телефон нас вместе.

Похоже, на моих горках акция: пока не разобьешься — не сойдешь. Стефи назло мне корчит рожицы, а мне ее смех так нравится, что я, уважаемый, между прочим, человек, которого уже по-любому ищут на базе, дурачусь вместе с ней. Забив на встречу гостей, спешно перепоручил это, освободил еще немного времени для... нас.

— Ромка, а ты был на волоске от крупного куша. Моя жизнь застрахована. Все-таки ты невезучий. Прикинь, и от жены бы избавился, и выплаты бы еще получил!

— Ну... мы в лесу, одни... почти, Сид подглядывает. Но если я тебя тут придушу, он не расскажет. 

— Душить неэстетично, и тебя раскусит криминалист.

— Расслабься, Стефи, мне уже трупы бывших, страдающих головной болью и имеющих скверное чувство юмора жен закапывать некуда.

Стефи недоверчиво прищурила глаза, пришлось успокаивать: 

— Шучу, шучу. Для тебя найду место!

Не помню, в какой момент я схватил ее руку, только сейчас сообразил, что, согнув руки в локтях, мы смотрим, как переплетаются наши пальцы, и я понимаю, что это что-то слишком интимное, но не хочу их разнимать. Ещё минуточку, ещё совсем немного, а потом снова воевать. В конце концов, должен же быть у нас перерыв между сражениями? 

— Лучше скажи, что тебе больше всего не нравится в женщинах, — обманчиво ласково замурлыкала Стефи.

— Хм... Ненавижу, когда женщина ходит по дому обнаженная, терпеть не могу, когда будит утром жаркими поцелуями от губ и все ниже и ниже, не выношу, если она в моей рубашке приходит в кабинет, забирается на мой рабочий стол, улыбается со своими ямочками, перелезает через него и спускается на мои колени...

Стефи смеялась все больше, называя меня наглым вруном, а мне казалось, что я никогда ее такой не видел, хотя это её хроническое состояние — улыбчивой и самоуверенной мажорки, у которой в жизни нет ни одного повода для грусти.

Сид покружил вокруг нас и остановился со стороны Стефи, под тенью ветвистого дуба.

— Ну вот, и этот теперь тоже влюблен в тебя, Стеф, через неделю свалишь и оставишь тут килограмм двадцать разбитых сердец! Что мне с ними делать? Оставишь рекомендации, куда девать потроха?

— Ох, Роман Дмитриевич, теперь понятно, почему так много недочётов. Ты ошибаешься на каждом шагу. Во-первых, не через неделю, а дня через три, я почти закончила, а во-вторых, в меня не влюбляются, то, что ты видишь, имеет совершенно другое объяснение, — закинув руки за голову, улыбалась Стефи своим мыслям, мне бы переварить, что она только что сказала, но я завороженно смотрел, как в её глазах отражаются белые облака, плывущие по небу.

— Вот даже ты, знаешь, почему ты как ошпаренный полетел в часовню?

— Я помню только переулок, где ты сказала, что все остальное после свадьбы. Потом утро. Наверное, соблазнила меня своими прелестями, несчастного, и я повелся.

— Пф-ф, совсем нет. На это ты ответил, что в наше время мужики ради секса не женятся! Нет, Ромео, мои прелести тебе нравились, но не до такой степени!

— И как же я оказался тогда молодоженом с мечом джедая поутру?