И вот ведь какая штука. Уже будучи подростком, я простила отца за то, что он мог разлюбить маму и уйти от нее к другой женщине. То, что чувства могут закончиться, я к тому времени уже понимала. Но ведь я-то о нем думала постоянно с самого детства и не понимала, как он мог уйти от меня?! Почему он не видит, как я расту, каким человеком становлюсь, что мне интересно в этой жизни, как я учусь и с кем гуляю за руку?! Пытаясь разобраться в своей проблеме с отцом, я беседовала с разными людьми. И для себя отметила, что те, кого отцы оставляли в раннем, еще неосознанном возрасте, не имеют такой рефлексии по этому поводу. В их жизнях отцы играли лишь биологическую роль. Эти люди выросли без отцов, но при этом и без ощущения травмы. Без какого-то рубца на душе. Они стали хорошими людьми, а мужчины нередко еще и очень любящими и трепетными папами. Но чем старше ты становишься, тем больнее тебе дается развод родителей. И совсем уж не повезет, если тебе где-то 8–10 лет. Мало того, что в этот момент в глубине души ты страдаешь, ты чувствуешь эту несправедливость, так еще и дети в этом возрасте могут быть очень жестоки. У нас во дворе почти у всех были полные семьи. И не раз я чувствовала на себе эти издевки и презрение как к «брошенке». Мол, она какая-то неполноценная.

Когда мне исполнилось 13 лет, у мамы появился новый муж. Ни тогда, ни сейчас я не могу назвать его своим отцом. Но все это время я относилась и отношусь к нему с большим уважением, обращаясь только по имени-отчеству. С его появлением маме стало проще, да и наше финансовое положение заметно улучшилось. Отчим всегда был добр и внимателен ко мне. Но хоть мы и жили под одной крышей, для меня это был именно мужчина моей мамы. Я же продолжала жить с переживаниями о родном отце. Где он, как и что? Почему не справляется обо мне, почему не может приехать? Это не было какой-то идеей фикс. Это, скорее, было похоже на зубную боль. Ты можешь проснуться с ней, выпить таблетки и работать весь день, не думая об этом. Но стоит лишь ненадолго отвлечься – и вот она уже вновь напомнила о себе.

Когда я училась в 10-м классе, у меня наконец-то появилась возможность наладить взаимоотношения с отцом. Несмотря на то что я была уже достаточно взрослой, я смутно помню все обстоятельства той поездки на Сахалин. Возможно, ее инициатором опять была мама, сумевшая спустя столько лет достучаться до отца, чтобы он взял меня к себе на неделю. Когда я думала о причинах его многолетнего отсутствия, то раз за разом убеждала себя в том, что он сам находится в непростой ситуации. У него нет денег, чтобы приехать или просто как-то помочь нам.

В аэропорту Сахалина он встречал меня на большом японском внедорожнике. Я плохо разбиралась в автомобилях, но понимала, что этот – не из дешевых. Мы приехали в трехэтажный особняк. В нем отец жил со своей молодой женой, ее сыном и собакой. И мало того, что это была не та женщина, ради которой он бросил маму, так еще и ребенок был не от него. Представьте эту картину маслом: счастливая и обеспеченная семья, как с обложки, о которой я всегда мечтала и которой у меня никогда не было. С одной стороны композиции – мой отец с чужой женщиной и чужим ребенком, с другой – я, его единственная дочь, о которой он вспомнил лишь спустя 10 лет. И именно я была чужой на этом празднике жизни.

У отца я провела порядка пяти дней, хотя по факту – и того меньше. Целыми днями он пропадал на работе. Мы встречались утром (за завтраком) и вечером (за ужином). Раз или два он провез меня по городу, показывал достопримечательности. Он давал мне деньги со словами: «Сходи куда-нибудь, развлекись». Одна, в совершенно незнакомом городе. Конечно, я никуда не ходила. Все эти деньги я просто отложила и увезла домой, чтобы потратить на свои реальные нужды. Жена отца тоже работала, и поэтому практически все эти пять дней я просидела в одиночестве в их большом доме.