Вытирая лицо полотенцем я вспомнила, что не заперла дверь, потому скорее бегу обратно в комнату.

4. Глава 4.

Едва я подошла к двери, которую хотела запереть, она распахнулась.

Я отпрянула назад.

Была бы рада, чтобы это был отец, но...

Ветринский передо мной. Он даже и не думал стучать. Самовольно вошел.

Теперь у него совсем другой взгляд, такой, что мне дважды стоит подумать, прежде чем что-то говорить. В нем кипела немая ярость, которую он выдавал только глазами.

Однако мне страх мудрости не прибавляет, во мне закипает такая злоба, что я с трудом держу себя в руках.

— Ты зачем пришел? — шиплю. — Я тебя не приглашала. Выйди. Немедленно, — сжимаю ладони в кулаки, причиняя себе боль острыми ногтями.

«Муж» не слушает, молча отводит взгляд и проходит мимо меня, вглубь комнаты, осматривается в ней.

Наблюдаю за ним, оставаясь неподвижной около минуты.

Но уже не могу спокойно выносить его молчание.

— Я вообще-то собиралась отдыхать.

— Так сильно устала? — раздается хриплое и издевательское из его уст.

— Да, я устала. Уйди, прошу тебя.

— Просишь…

— Да. Уходи. Мы же договорились… Обо всем договорились...

— Я думал мы по умолчанию договорились и о том, что ты будешь вести себя достойно, будучи моей женой, — остановился рядом с моей полкой, где были выставлены фотографии в рамках. Где я одна, с сестрами, с мамой…

Мне было неприятно, что он смотрел на мои вещи. Это очень личное. Его вообще не должно быть здесь.

— Я всего раз сходила в клуб, — произношу спокойно, хоть это и не легко. — Что в этом такого? Подруга сводила меня развлечься.

— Кто этот парень?

Шумно выдохнув, я покачала головой.

— Ты послал человека за мной следить?

— Я послал за тобой приглядывать. Для твоей же безопасности, — берет фоторамку с моего выпускного, чтобы рассмотреть поближе мою портретную фотографию.

— Но со мной все хорошо, как видишь, — развожу руками.

— Ты не ответила. Кто этот парень?

Правильней, наверно, было бы объясниться. Возможно это заставило бы его уйти, но от чувства несправедливости и его наглости, у меня вырвалось совсем иное:

— Тебя это… не касается, — прошипела, рискнув подойти к нему ближе. — Я не расспрашиваю тебя о твоих потаскушках, которых ты в ювелирный водишь. Думаешь я поверила в чушь, что ты нес тогда? Что вы расстались бла-бла-бла… Я тебя умоляю… — закатила глаза. — Но я тебя обрадую — мне плевать чем ты занимаешься на досуге. Встречайся с кем хочешь. Но и в мою жизнь не лезь.

Ветринский с грохотом ставит рамку с фото на место и поворачивается ко мне.

Я тяжело сглатываю, глядя на его лицо. Что-то мне подсказывает, что моя речь его ни разу не впечатлила.

— Моя вина, — вымолвил Ветринский. — Я неправильно все трактовал о нашем браке.

— А мне кажется, что я все как раз-таки правильно поняла. Ты сказал, что я буду свободна! Я твоя жена, и я свободна! Все так?!

— Нет, не так! — сделал шаги в мою сторону и оглушил так, что у меня колени задрожали. — Ты не можешь и не будешь больше так себя вести, — приближается. — Это понятно?

Заглянув в его зеленые глаза исподлобья, я пошатнулась назад.

Слезы давили на меня изнутри, но я не могла их выпустить. Они его все равно не заденут. Ему плевать на то, что я чувствую. Он за репутацию свою печется. Он уже проговорился, и я точно знаю, что ему нужно, чтобы в глазах общественности мы выглядели настоящей парой.

— Н-нет… Не понятно, — со всхлипом. — Ты обещал мне свободу. Но не даешь мне ее!

— Свобода заключается для тебя в том, чтобы таскаться по ночам не пойми с кем?

— Стыдить меня собрался?!

— Нет. Собрался все ускорить, пока ты глупостей не натворила. Таких глупостей, которых я тебе уже не прощу, как бы ты потом не плакала и не умоляла.