- Ты что… колдуешь?! – Левеншталь прищурился, оглядывая меня от макушки до кончиков туфель.

Взгляд его задержался на моих ногах, и только тут я вспомнила, что для удобства заткнула подол платья за пояс. Надо сказать, чулки в этом мире были произведением искусства. Сейчас на мне были ажурные шелковые, черного цвета с алыми бантиками на подвязках. Надевая их, я подумала, что теперь мне только плясать канкан в кордебалете. Тогда было смешно, а теперь… теперь смешно не было. Потому что глаза мужчины вспыхнули, и я перепугалась этого огня ещё больше, чем разоблачения, и торопливо одернула подол платья, спрятав и ноги и чулки под три юбки – одну верхнюю и две нижних.

Левенштайль ничего не сказал, но нахмурился и снова закрыл глаза, отодвинувшись в угол кареты и подсунув подушку под плечи – вроде как уснул.

Я с облегчением выдохнула. Дикий какой-то… Чулков, что ли, никогда не видел? Или тут как в девятнадцатом веке – женщина показала щиколотку, мужчины упали в обморок?

Чтобы не испытывать судьбу, я передвинулась в противоположный угол, поудобнее расположилась на подушках и тоже сделала вид, что сплю. Но спать не получалось. Все мои чувства, казалось, обострились до предела – я слышала дыхание Левенштайля, слышала шорох одежды, когда герцог осторожно менял положение, стараясь меня не потревожить и не соприкоснуться даже коленом, что было очень затруднительно в небольшом экипаже.

Сколько будет длиться это путешествие? Потому что невозможно долго находится в таком напряжении…  

Для меня время перестало идти от слова «совсем». Карета тряслась по дороге, и этому не было конца. Но ведь любое путешествие когда-нибудь заканчивается… Я попыталась считать овец, чтобы уснуть, но это не помогло. Начала мысленно и наизусть читать стихи Пушкина – и обнаружила, что забыла всё кроме фразы «я помню чудное мгновенье». Больше никаких занятий не придумывалось, и пришлось просто ехать, ощущая присутствие чужого мужчины, как собственное дыхание.

Карета в очередной раз дернулась и остановилась.

Снаружи бухнуло в стену, а потом послышался скрип открывающейся дверцы.

- Приехали, - раздался голос Левенштайля, и я встрепенулась, открывая глаза.

4. Глава 4. Хозяйка очень большого замка

Всё-таки я задремала, потому что в карету уже лился золотистый утренний свет. Я прищурилась, зевнула и поднялась с сиденья, чувствуя себя неуклюжей и неловкой со сна.

Чья-то рука поддержала меня под локоть, помогая спуститься по откидной лесенке, и незнакомый мужской голос произнес:

- И всё-таки, не надо было ехать в ночь, Ксандр. Алинора устала, вон какая бледная… Как вы, дорогая? Ванна уже готова, а потом можете отдохнуть.

Голос был приятным, тон участливым, а под локоть меня поддерживал мужчина лет двадцати пяти, невероятно похожий на Ксандра, но в то же время непохожий – никакой мрачности, угрюмости, замкнутого выражения лица… Мужчина улыбался, показывая ровные белые зубы, светло-русые волосы лежали красивыми волнами, светло-серые глаза искрились затаенным весельем – смотреть на него было одно удовольствие. Облегченная и осветленная копия генерала, если можно так выразиться. Мужчина был не таким высоким и крепким, как Левенштайль, но его рука поддерживала меня с заботой…

- Её светлость не устала, - проворчал генерал, встав к нам вполоборота. – Наоборот, проявила неуместную прыть, когда ей было велено сидеть и носа не высовывать.

- Что? – блондин вопросительно посмотрел на меня. – Что произошло, невестка?

Невестка… Скорее всего, этот красавчик – брат генерала. Да, тогда сходство понятно и объяснимо.