Багратов не опровергает мои слова, но и подтверждать не спешит. Просто разглядывает меня. Молча. Без единого слова, словно взвешивает всё сказанное мной и делает выводы для себя. 

— Я жду ответа. 

—  Из материалов той самой папки, тебе, наверное, понятно, что из себя представляли мои родители. Люди искусства…  — я пожимаю плечами. — Наверное, назвать своих детей Эдмундом и Эрикой им показалось весьма забавным.

— Эдмунд и Эрика Соломоновы. Звучит помпезно. Жаль только, что итог получился печальным. Разумеется, не для тебя, Эрика. Пока не для тебя.

Я начинаю с опаской разглядывать его. Удивляюсь переменам. Ведь всего два дня назад Багратов предстал передо мной в образе головореза, предпочитающего своими руками разгребать проблемные вопросы.

Однако сегодня Багратов надел роскошный костюм, по идеальным линиями и стежкам которого можно лишь предположить с опаской, что стоит этот костюм неприлично дорого. Сейчас он в образе большого босса, владельца прибыльного бизнеса и порядочного человека. По виду и не скажешь, что он причастен к криминалу с кровавой дорожкой, тянущейся издалека.

Он говорит со мной спокойным тоном. 

Правильные слова, размеренные паузы. Однако за каждым словом чувствуется острый намёк и серые полутона. Наконец, я не выдерживаю, попросив:

 — Можешь сказать прямо, что в случае неповиновения меня убьют, а потом закопают где-нибудь в лесу!

— Нет. 

Я обрадованно выдыхаю, но тут же едва не давлюсь преждевременной радостью, услышав:

— Я сделаю это, не оставив ни единого следа. Если понадобится, разумеется…

Ледяная дрожь пробирается прямиком под кожу от его слов. Я начинаю дышать реже и кажется, становлюсь тенью.

— Ладно… — благодушно говорит Багратов. — Мы же договорились быть друзьями, верно? Поэтому мы поступим так. Сейчас ты отлёживаешься в больнице. У тебя ушибы и лёгкий шок после выброса адреналина. Постельный режим просто необходим. После того, как тебе разрешат покинуть стены палаты, мы заключим договор и приступим к тому, чтобы сделать тебя похожей на… девушку, достойную занять место рядом со мной.

— То есть наш брак будет заключён не сразу?

— Прыткая девица! 

Багратов скользит изучающим взглядом по моему лицу и очерчивает контуры тела.

— Тебя интересуют фактические или юридические подробности?

— Меня интересуют все подробности, если они касаются моей жизни! — чеканю я, как можно твёрже. 

Багратов наклоняется ко мне. Его горячий шёпот проносится по коже щёк и скользит к уху:

— Общипанный воробей пытается выглядеть боевым беркутом. Выглядит жалко. Но стремление достойно похвалы. Я оценил…

Мужчина отстраняется, переплетает пальцы, объясняя:

— Мы заключим брачный договор сразу же, как только мои юристы подготовят бумаги. Это юридически. В глазах всех остальных ты станешь моей женой чуть позднее, когда мне будет не стрёмно появиться с тобой под руку на значимых мероприятиях…

Мысленно желаю ему подавиться своим пренебрежением, но Багратов внезапно сдёргивает с меня одеяло и задирает больничную рубашку. Ощупывает мои бёдра, мнёт впалый живот. Чёрт… Я же голая под рубашкой! Абсолютно. Только когда его ладони пробираются к груди, я просыпаюсь и перехватываю его запястья. Останавливаю наглое движение. Выглядит забавно, должно быть, со стороны.

Я — побитая и всклокоченная, с задранной до пупка рубашкой, сжимающая бёдра изо всех сил.

Он — одет с иголочки, брутален и опасен.

Я пытаюсь сдержать его порыв, царапаю запястье ноготками, словно могу причинить ему вред.

— Убери. Руки. Живо! — командует он. 

— Нет. Мы договаривались. Никакого интима. Тем более насильственного!