Всё ещё в шоке, в панике, но делаю между нами дистанцию. Оборачиваюсь и смотрю на животное, что портит нам жизнь.

Не могу поверить!

Родной брат хотел засадить своего брата за решётку!

– Что  ты… – голос, наконец, прорезается. Хоть и до сих пор происходящее кажется иллюзией. – Здесь делаешь?

Генри серьёзен. Безэмоционален. Нет, он очень спокоен для того, кто через несколько часов лишится брата. Наверное. Если тот вообще поверит мне.

Я не собираюсь скрывать тот факт, что Генри зачем-то… портит наши шаткие отношения с Владом. И то, что именно этот мужчина, что стоит передо мной, приказал пойти против Вернера в суде.

– Что ты вообще делаешь? Зачем снова не даёшь мне нормальной жизни?

Все те минуты ступора сказываются на моём состоянии.

Загораюсь, как спичка. Хочу выплеснуть всё, что сейчас творится на душе и в голове.

– Как много вопросов, принцесса.

Глупое обращение, придуманное им же.

– Зачем? – срывается один элементарный вопрос. Он игнорирует все остальные. Будто не слышит их. – Тебе брата родного не жалко?

Кажется, даже этот вопрос не выводит его из равновесия.

Только вопросительно выгибает бровь и делает шаг вперёд. А мне отступать уже некуда. Позади дверь. Хотя, я могу выбежать в подъезд. Но зачем? Разве есть смысл бежать? Постоянно. От проблем.

Я хочу всё решить. Закончить это.

– Что тебе нужно?

Уголки его губ летят вверх.

– Вот это уже правильный вопрос. Соскучился я по тебе. Вот, вернулся. Я надеялся на ответные чувства. Всё-таки… Год не виделись.

Он говорит так, будто мы знакомы… всю жизнь, а не неделю. За которую мы перебросились несколькими предложениями.

– Ещё бы столько же не виделись, – шиплю сквозь зубы и движусь вбок, видя, как мужчина медленно,  но точно двигается на меня. – И что ты хочешь от меня теперь?

– Того же, чего и хотел и тогда, – ещё один нервирующий шаг. И воздух куда-то испаряется.

Не дам зажать себя.

– Станцуешь для меня?

– Ты серьёзно? – выдыхаю ошарашенно. Он больной. На голову больной человек. – Мало того, что ты всё это время хранил те фотографии, хотя у нас был договор, так ты ещё и брата за решётку убрать хотел, шантажируя меня ими. А сейчас приходишь и говоришь мне весь этот бред.

– Почему бред? – в его голосе искреннее удивление.  – Да, я уничтожил твои фотографии. Но у меня была копия. О ней-то разговоров не было, знаешь ли. Я выполнил все условия. А то сообщение… Почему нет? Влада бы всё равно не посадили. Зато… У тебя было время, чтобы разобраться в своих чувствах. Разве я не был полезен?

Я снова теряю дар речи. От этой невозмутимости. Веры в то, что всё нормально!

– Ты псих, что ли? – он оказывается рядом, а мне сейчас совершенно всё равно. Хочу его ударить. Треснуть так сильно, насколько это возможно. – Какая тебе разница, что между мной и Владом? Тем более… Это ведь ты послал подставного адвоката ко мне?

Нависает надо мной огромным тёмным полотном.

И довольно произносит:

– Я.

– Зачем? – я его не понимаю, совершенно. Что он делает, для чего. Но знаю только одно – в голову ему может взбрести всё, что угодно. – Для веселья?

– Неверный вопрос, – качает головой, выдыхая воздух мне в лицо. Не приближается, не трогает, но нагнетает. Своим же положением. – Но отвечу. Нет, не для веселья. Но… Я недоволен, что братец забрал моё развлечение.  

Он касается ладонью пряди волос и накручивает на палец. Дёргаюсь в сторону в омерзении, но Генри тянет на себя. Кожу головы пронизывает неприятными коликами, и я громко шиплю.

Мужчина действует незамедлительно. Хватает за талию, прижимает к двери. Протискивает колено между ног и наклоняется вперёд. Опаляет горячим, ненавистным дыханием и произносит: