Лица гостей церемонии награждения расцвели ухмылками, как ядовитые цветы.

– Вот твоя корона, – сказал Эдриан, и ему подали грубо сколоченный деревянный круг с кое-как приделанными к нему обломанными коровьими рогами. – Это единственное, чего ты достойна, доярка из Паперрино.

И он напялил мне эту издевательскую противную штуку прямо на голову.

– Вот теперь идеально, – Эдриан склонил голову, окинув меня долгим взглядом. – Теперь она идеальна в своем убожестве, не правда ли?

Он уже даже не обращался ко мне, которая, вся трясясь, как осиновый лист, стояла перед ним в жутком виде.

Облитая кислым молоком, в унизительной «короне» и нелепом наряде.

Полная надежды и гордости за себя, за то, что меня, простую девушку с фермы, признали в высшем свете, я шла на эту церемонию награждения, а попала...

Попала в ад.

– За что? – срывающимся голосом прокричала я Эдриану. – Почему ты так со мной поступаешь? Как муж так может поступать с женой? Как вообще может человек поступать так с другим человеком?

Красавец-блондин выгнул бровь.

Вперед выступила моя свекровь – красноглазая княгесса Нерисса Сальваторе, сестра самого правителя. Мать Эдриана, так же как и он сам, была почетным членом Мудрого Стола советников императора.

Мудрый Стол почти в полном составе был и жюри отбора, ведь империи позарез нужна была Звезда.

Алые рубины сверкнули в ее ушах, волосах и на шее. Сальваторе всегда носили только рубины – родовой камень их фамилии.

– Мой сын тебе не муж, коровница, и никогда им не был. Даже думать об этом не смей.

Ее отношение ко мне всегда было пренебрежительным, но я никогда не смела перечить этой высокопоставленной даме.

– Муж по древнему обряду Серинити, – прошептала я и неуверенно подняла дрожащую правую руку. – Мы клялись друг другу в Светлом Соборе. Мы клялись. Разве может что-то перечеркнуть это? Он надел мне на палец кольцо с рубином. Вашим фамильным рубином!

– Это всего лишь стекляшка, – тонкая бровь Нериссы взлетела вверх. – Но где тебе, деревенскому быдлу, распознать подлинность драгоценного камня?

– Эдриан, защити… Докажи им!

– Я развожусь с тобой. Я развожусь с тобой. Я развожусь с тобой, – вместо этого скучающе вымолвил муж и добавил, – Сколь томительным было ожидание…

В то же мгновение золотое обручальное кольцо на моем безымянном пальце, которое я с гордостью носила, не снимая даже в купальне, потемнело и треснуло. А фальшивый рубин расплавился и мутной каплей крови упал мне под ноги.

А у Эдриана никакого обручального кольца не было – он никогда его не носил.

Зала разразилась торжественными аплодисментами и веселым подобострастным смехом.

Да, в Серинити в среде аристократов существовал такой древний обычай, когда мужчина, желая развестись с женой, просто три раза повторял эту фразу, но этот способ развода считался устаревшим и слишком унизительным для женщины, так как крест-накрест перечеркивал ее судьбу.

Это означало, что она больше ни на что не пригодна. Она лишалась титула и больше никогда не могла официально выйти замуж.

Меня бросили…

Так жестко.

Словно порванную тряпку. Несуразную бибабо – маленькую смешную куклу, состоящую из головы и платья в виде перчатки. Кукольные театры с бибабошками частенько раньше заезжали к нам на ферму, и мы хохотали на выкрутасами куколок, которых артисты надевали прямо себе на руку и выделаывали всякие забавные штуки.

И вот теперь я сама стала такой куклой, одной-единственной куклой в театре, о существовании которого даже не подозревала.

Теперь я понимала, что они всегда смеялись надо мной.