- Ты понимаешь, что сделала? Теперь они – законные супруги. Никто не может воспрепятствовать их союзу, помешать мужу овладеть женой!

- Эрени дала согласие, Нол! Сомар отказал, пытался отговорить ее, но она сама приняла решение.

- Что еще она могла сделать, когда подонок угрожал ее семье?! Ничего иного от него ожидать не стоило. Но от тебя, Мора, я не ждал предательства. Увы мне. Верить нельзя никому.

Маг сделал два шага назад. Прежде, чем он перекинулся птицей, Морани взмолилась:

- Нол, пожалуйста, скажи, где ты сейчас, тебе ничего не угрожает?!

Ответом ей стало хлопанье крыльев и беззвучный, бесцветный голос в сознании:

"Этого тебе не стоит знать. Чтобы мне и дальше ничего не угрожало. Прощай, Мора".

Кондор выпорхнул в окно, стремительно понесся над волнами озера. Морани метнулась к окну и проводила его взглядом, пока птичий силуэт не превратился в черную точку. А затем разрыдалась, прощаясь с любовью всей жизни. До этого момента Нолгар мог хотя бы оставаться ее другом. Она могла видеть его, разговаривать, слышать голос, даже прикасаться и обнимать. Теперь он назвал ее предателем. Теперь она – враг. В сердце элатейи словно вонзились тысячи шипов.

13. Глава 12. Беглецы

Мы с Далраном сидели в узенькой расщелине у подножия невысокого холма. Дубовые корни переплелись у нас над головами; опавшие листья на дне расщелины шелестели, ежели нам вздумывалось поерзать.

Супружник предупредил, что закрыл расселину магическим барьером – никто нас не увидит, не услышит, и не почует. Ни зверь, ни человек. Даже дождь прольет мимо и не затопит нас. Но мы с мелким все равно сидели тише воды, ниже травы. Очень уж страшно нам было после прачечной Андра.

Ночь мы провели в прибрежном лесу. Супружник еле стоял на ногах после сражения со своими. Он загнал нас в первое попавшееся укрывище – ямку между тесно растущими лещинами, - свернулся калачом и вырубился, велев нам не отходить от него ни на шаг.

За ночь мы с мелким продрогли насквозь. Я дремала урывками – нормальный сон не шел от холода и страха. Мелкий посапывал ровнее – дети есть дети, им все нипочем. Хоть тоже трясся, замерзший. А супружник и вовсе проспал до полудня. Вот какие они, маги. Колданут так, что мало не покажется, зато потом валяются без мочи. Хоть глаз ему прутиком проткни во сне – ничего не сделает в ответку. Беспомощный, как бельчонок.

Признаться честно, была у меня такая мысля. Глаз проткнуть или ножик с его пояса снять да пырнуть. В кои-то веки он ничего не поделал бы. Отомстила бы за то, что он меня втравил в их глоттавскую заварушку. Пошто не проткнула? Да потому, что соображалка не совсем еще отключилась.

Что бы я потом делала одна в лесу? Ждала бы, пока мелкий меня подстережет и проткнет этим же ножичком или еще каким? Наверняка тоже мстил бы за деда. А идти некуда. Не в город же возвращаться, к Краму. Не хотела я миленка видеть после всех смертоубийств, что он натворил.

Перерезать всех глотта от мала до стара – немило моему сердцу оказалось. Хоть они бы меня тоже не пощадили. Наверняка посчитали бы подельницей Крама да этого жуткого Андра. Да и прикончили небось всех, после того как Нолгар нас увел. Подожгли прачечную вместе с Крамом и остальными, как собирались… Некому помешать теперь.

Вот и пролежала я бок о бок с супружником в лесу вечер, ночь, да утро. Как прилежная верная жена. А пополудни он оклемался. Встал, нас поднял, сбил магией да нащелкал орешков с лещины. Мы утолили голод, а потом он поводил нас по лесу, пока не нашел эту расщелину под холмом. Там велел нам сидеть смирно и не высовываться, а сам обратился птицей прямо у нас на глазах, да улетел.